— Факелы? — предположила Омо.
— Сомневаюсь, — пробормотал Винф, и я был с ним согласен.
Из тумана проступили очертания чего-то громадного, быстро передвигающегося на тонких ногах. То, что Омо приняла за огонь, оказалось его глазами.
— Паук! — выдохнула она.
В детстве я не то чтобы боялся насекомых — скорее, недолюбливал.
Один старик из соседнего поселка собирал из них коллекцию. В каждой комнате у него было не меньше сотни разновидностей насекомых. Каких только небылиц про него не рассказывали — и что коллекция его — это только для отвода глаз, а на самом деле он собирает чучела животных, и что он этих насекомых ест… Я помню, кто-то клятвенно уверял меня в том, что сам видел, как старик привел домой девушку и превратил ее в бабочку, а потом — р-раз! — и пришпилил к доске. Не думаю, чтобы это была правда, но то, что вокруг жилища старика висела атмосфера жути — это факт.
Впрочем, взрослые ко всему этому относились как к байкам, и, когда мой отец однажды поймал какого-то интересного жука, мои родители нанесли ему визит вежливости.
И взяли меня с собой.
В одной комнате он держал пока еще живых насекомых. Вообще-то, старик запретил мне гулять по дому без сопровождения, однако какому ребенку это помешает, если ему интересно? Пока взрослые сидели за столом, я нашел способ туда попасть.
И зря. Никогда не забуду этот шелест, как будто комната была забита живой соломой, и как глаза всех насекомых уставились на меня, когда я вошел.
Паук перед нами казался мне ожившим кошмаром десятилетнего ребенка, который явился мстить за всех своих сородичей в той комнате.
Но к тому моменту мы так устали, что мысль о возможной смерти вызвала у нашей компании только вялое одобрение. Поэтому мы стояли и переглядывались с пауком, вероятно, вызывая у того глухое недоумение нашим поведением.
Он перевалился с ноги на ногу.
— Оу, кто это здесь? — полюбопытствовал кто-то. У голоса был странный акцент, и шел он откуда-то сверху. Мы задрали головы.
Со спины паука опустился шест. Потыкав Винфа — видимо, на предмет, жив он или нет — палка убралась обратно. Над головой насекомого показалось чье-то лицо, разукрашенное узорами.
— Не видишь, что ли? — буркнула Омо, снимая с волос ряску. — Люди.
Человек поцокал языком.
— А так и не скажешь.
Мы молчали — для разговора требовалось слишком много энергии, которой ни у кого из нас не было.
Парень повозился наверху и сбросил нам лестницу, сплетенную, похоже, из зеленой коры.
