А Майка себя поздравила. Ей удалось сдержаться и не спустить на Доминика всю свою ярость, причиной которой тот и послужил. А как хотелось плакать, ведь жизнь разрушена и дом разрушен, а всё из-за того, что этот воспылавший страстью бугай пощупал вертлявую задницу первой попавшейся паскуды! На кой чёрт она его любила? И какого хрена до сих пор любит и хочет, чтобы опомнился и к ней вернулся? Ведь всё ему простит, хоть сейчас ненавидит и ни капельки не уступит, а развода без её согласия этот болван будет семь лет дожидаться. Он ещё не знает её с худшей стороны!
Доминик вернулся с чаем и новым поворотом милой беседы. Разговора о детях он до сих пор всячески старался избегать, но дольше, похоже, не мог.
— Что касается детей… — начал он сквозь зубы.
В Майке тут же проснулась тигрица:
— Что до детей — только посмей перед ними проколоться! Для них всё остаётся по-прежнему. Я тебя предупредила, прими к сведению!
— Но им же надо объяснить…
— Когда придёт время. Будешь съезжать, сам им и объяснишь, почему. А до тех пор будь нормальным, хорошим, достойным уважения и доверия отцом, ведь ты не с ними разводишься, а со мной. И если окажешься случайно дома во время ужина, сядешь, как шёлковый, со всеми за стол и съешь всё за милую душу, даже если будешь сыт, а не то…
— А не то? — напряжённо спросил Доминик, поскольку Майка ненадолго умолкла, превратившись в тигрицу с блаженной улыбкой на устах.
— Да ничего особенного. Убью её.
— Кого?!
— Твою дорогую Дульсинею. Убить кого-нибудь у всех на виду — плёвое дело. Можешь быть уверен, убью и глазом не моргну.
Доминик, однако, не поверил, хотя был поражён:
— И ты думаешь, что в таком случае я к тебе вернусь?
— Да ничего подобного, совсем наоборот. Ты меня окончательно возненавидишь, но и Дульсинею потеряешь безвозвратно вместе с её вихлястой задницей, что и станет твоим наказанием.
Последняя угроза поразила Доминика куда больше. Да, Майка вполне была на такое способна.
— Тебя поймают и посадят…
— Ничего страшного. Сяду за решётку с чувством глубочайшего удовлетворения. Нынче к преступникам отношение сверхгуманное, а убийцам соперниц народ сочувствует. В отличие от, скажем, к примеру, педофилов. Уверена, что мне позволят заниматься интерьерами тюрем, отделений полиции, министерства юстиции, почему нет? Все хотят находиться в радующих глаз помещениях.
Всё это звучало так реалистично, что Доминику стало ещё хуже. Он и сам собирался по возможности оградить детей от лишних стрессов, но теперь дело выглядело гораздо сложнее, чем ему представлялось. А ведь как всё могло бы быть чудесно, если бы Майка не чинила препятствий с разводом! По её вине возникают ненужные трудности, она отрезает его высоченной стеной от предмета его вожделения, от ненаглядной…
