Знание-сила, 2000 № 12 (882) | страница 13

Таким путем Гаусс и его наследники (Галуа, Риман, Куммер, Кляйн) открыли с XIX веке своеобразный закон сохранения и превращения научных понятий и законов в новые научные проблемы – или наоборот. Тот и другой процессы требуют высочайшей активности ученых людей. Так, Архимед пытался понять законы движения планет с помощью численных экспериментов и механических моделей. В этом деле великий грек потерпел неудачу: не владея позиционной записью чисел, он тратил слишком много времени на довольно простые расчеты. В XVI веке десятичная запись целых и дробных чисел стала достоянием всех просвещенных европейцев: сразу после этого Кеплер успешно решил астрономическую проблему, над которой бился Архимед.

Тогда же нечаянное техническое чудо – подзорная труба -произвело революцию в наблюдательной астрономии. Галилей открыл спутники Юпитера и заметил вращение Солнца вокруг его оси; Гюйгенс обнаружил кольцо Сатурна и построил точные часы с маятником; и так далее. Очутившись в центре такой революции и активно продолжая ее, Ньютон не имел ни времени, ни охоты задуматься: каковы движущие силы этого стихийного процесса и что делать ученым людям, если он начнет затухать?

Полвека спустя такое затухание стало очевидным фактом и вызвало две разные инстинктивные реакции ученого сообщества. Одни удальцы начали ЭКСПОРТ плодов «механико-математической революции» в сопредельные области естествознания, прежде всего в химию, где азартная охота за новыми элементами переросла в изучение атомов и молекул. Другие энтузиасты увлеклись научным образованием немалого множества просвещенных европейцев. Пусть ВСЕ поймут величие открытий Галилея и Ньютона! Тогда многие захотят им подражать – и, авось, у некоторых счастливцев получится что-нибудь стоящее…

Получилось много всего: от аэростата до гильотины, от паровой машины до государственного культа Разума, от египтологии до электромотора. Все это Гаусс наблюдал своими глазами: многое он испытал на своей шкуре. И решил для себя: в экспорте научной революции он участвует, но в массовом просвещении любителей-полузнаек – нет! Ибо учитель не вправе оставить пробужденных им учеников на произвол судьбы: он должен указать им не только пути, ведущие к открытиям, но и способы избегать дурного воплощения этих открытий. Таких способов Гаусс не нашел. Оттого многие юноши, заразившись от геттингенского мудреца любовью к математике, уезжали доучиваться и работать в Берлин или Париж – туда, где нечаянно сложились тесные ученые содружества.