Полки вытерты, раковина и шкафчики чистые. Неплохо. Кладу свои тряпки и мочалки на плиту и отправляюсь проверить ванную. Все в порядке, надо только помыть хорошенько. Затем открываю дверь в спальню, окна которой выходят на бассейн. Жалюзи подняты, белье с кроватей убрано. Полы сияют. «Спасибо», — говорю я вслух. Куда бы она ни уехала, я желаю ей счастья. «Счастливого пути, Бетти». Один из ящиков комода выдвинут, и я подхожу закрыть его. В дальнем углу ящика замечаю уздечку, которую он нес, когда приехал сюда. Должно быть, забыли в спешке. А может, и нет. Может, он специально ее оставил.
«Уздечка», — говорю я. Подношу ее к окну и рассматриваю на свету. Это не игрушка, а настоящая старая уздечка из потемневшей кожи. Я в таких вещах не особенно разбираюсь. Но знаю, что вот это — мундштук — вставляют лошади в рот. Его делают из железа. Поводья идут вверх, за голову, всадник держит их в руке и тянет то за один, то за другой: лошадь поворачивает. Очень просто. Мундштук тяжелый и холодный. Когда у тебя во рту такая штуковина, начинаешь быстро соображать. Как почувствуешь, что тянут, значит, пора. Значит, куда-то едешь.
И что же вы делали в Сан-Франциско?
Речь вовсе не обо мне, меня это не касается. Речь о той паре с тремя детьми, которая поселилась в доме Коулов, как раз в моем районе. Они приехали в самые первые дни прошлого лета. С чего бы мне из-за них голову ломать, да вот взялся за воскресную газету, а там — снимок: молодой парень из Сан-Франциско. Убил свою жену и ее дружка бейсбольной битой. Тоже с бородой, как тот, из дома Коулов, но не он, конечно. И все-таки я о нем подумал. Уж очень похожая история.
Зовут как? Меня-то зовут Генри Робинсон. Почтальон я, на государственной службе с 1947-го. На Западе всю жизнь прожил, кроме, конечно, трех лет, что в армии оттрубил. Во время войны. Разведенный. Давно, двадцать лет уж как развелся. И детей своих — двое у меня, — почитай, столько же не видал. Да нет, не могу сказать, что такой уж я легкомысленный, но и больно серьезным себя, пожалуй, не назову. Считаю, в человеке всего должно быть намешано, и того, и другого. Еще считаю, очень важно в жизни работать, чем больше, тем лучше. А человек, которому делать нечего, только и знает, что в себе копаться. Времени-то девать некуда.
Знаете, я просто вот как уверен, что в том-то все и было дело. Ну, может, и не все, да похоже на то. Этот парень, который тут поселился, он ведь не работал, ничего не делал. Ну и она, жена его, тоже не без вины. Она-то ведь это одобряла.
