Род стоял и тоже махал рукой, пока карета не скрылась из виду. Он чувствовал, как в его груди образуется пустота. Потом он медленно повернулся лицом к северу и проводил взглядом солдат, увозивших рыцаря на носилках, уложенных на спину лошади. Они решили вернуться в войско колдуна под видом верных ему людей-манекенов. Гвен рассказала им, как прятать истинные мысли под покровом фальшивого гипноза. Для этого солдатам следовало мыслить стандартно, как мыслили все в войске Альфара. Гвен не стала скрывать от солдат, как это было опасно — Альфар не пожалел бы изменников. Солдаты хорошо поняли ее, но ими двигало чувство вины, и потому грозящую им опасность они восприняли как возможность искупления этой вины. Род смотрел им вслед и надеялся на то, что ему не придется встретиться ни с кем из них до того, как мятеж под руководством Альфара будет подавлен окончательно.
Почему-то Род не сомневался в том, что так и случится. Конечно, полагаться на пророчества трехлетнего ребенка было бы чистым безумием, но малыш Грегори был сверхъестественно прозорлив. Вести себя в соответствии с пророчеством трехлетнего ребенка было бы полным идиотизмом, но все же Роду стало спокойнее. В конце концов Грегори нельзя было сравнить со средним ребенком дошкольного возраста.
Но с другой стороны, не стоило и обольщаться: то, что Грегори разговаривал как десятилетний, вовсе не означало, что он способен оценить ситуацию в целом. К мнению своего младшего сына Род относился примерно так же, как к хиромантии: с эмоциональной точки зрения и то и другое его устраивало, но никак не помогало решить, что же делать дальше. Род подошел к Вексу, вставил ногу в стремя и вспрыгнул в седло.
— Ну, в путь, Стальной Скакун! Вперед, на север!
Веке зашагал вслед за уходившим отрядом:
— Куда мы направляемся, Род?
— К Альфару, естественно. Но для начала найди какую-нибудь большую крестьянскую усадьбу. Ладно?
— Зачем тебе потребовалась ферма, Род?
— Нужно довести до окончательного блеска нашу маскировку, — механически отозвался Род. Он думал о другом.
Его пугало чувство одиночества. Впервые за двенадцать лет он остался совсем один. О, ему случалось и в эти годы оставаться одному, но ненадолго — на день-другой, и тогда он бывал настолько занят, что у него не хватало времени подумать об одиночестве. Теперь время было, и то, насколько он, оказывается, стал зависеть от присутствия своей семьи, поразило Рода. Он казался себе веткой дерева, отпиленной от ствола и корней. В груди у него словно бы появился тяжелый камень, окружающий мир казался пугающим. Впервые за двенадцать лет Род остался с миром один на один, без горячей поддержки Гвен, без веселых голосов детей — не говоря уже о той помощи, которую все они оказывали ему благодаря своим магическим способностям.
