— Это еще зачем? — изумился Шатохин. Таких предложений к нему раньше не поступало.
— Потому что он ушел к матери. — Жена, склонив голову к плечу, посмотрела на свое отражение в зеркале и мазнула помадой по губам.
— Ну и что? Это же не впервые, кажется. Как ушел, так и придет, — вздохнул Шатохин и проверил, положил ли он в карман бумажку с адресом «девушки с фруктами». Сам-то он считал, что зятю лучше бы уже уйти однажды раз и навсегда, хотя мнения своего не афишировал, чтобы не дразнить гусей.
— Это не может продолжаться до бесконечности, — мудро заметила жена.
— Вот именно, — пробурчал Шатохин, — что он все к маме бегает, как баба? Нужен такой…
— Как у тебя все просто! — вспыхнула жена. — У них сложные взаимоотношения.
— Вот пусть они сами в них и разбираются, нечего нам в такие тонкости соваться.
— Ну Шатохин… — Жена перестала ворчать и посмотрела на него умоляющими глазами.
— Хорошо, поговорю я с этим гавриком, если ты так хочешь, — малодушно сдался Шатохин, — завтра поговорю.
— Нет, сегодня, — заупрямилась жена, — сейчас и поезжай.
Шатохин вздохнул и поплелся в прихожую. Придется теперь крюк делать из-за этого маменькиного сыночка и время терять.
Зятева маменька и открыла дверь Шатохину. Поджала губы и сквозь зубы процедила: «Здрасьте». Особенным радушием от нее при этом не повеяло. Шатохин замешкался в дверях, вспоминая, как же ее зовут. Кажется, Нелля, а вот отчество забыл напрочь.
На его счастье, она заговорила первой. Отвела его на кухню, плотно прикрыла дверь и даже для надежности прижалась к ней спиной:
— Я так вам скажу — они не уживутся, и нечего им мучиться. Пусть расходятся, и дело с концом.
И хотя Шатохин думал точно так же, безапелляционность маменьки его покоробила.
— Может, они сами это решат? — рассудительно возразил он.
— Они ничего не могут решить, ничего! — В маменькином голосе зазвенел металл, и Шатохин подумал, что он хреновый отец, если выдал дочку за ее сыночка, а еще, очень даже не исключено, не менее хреновый муж, только тут уже ничего не исправишь, нечего даже и пробовать.
Тем не менее он предпринял еще одну попытку установить мало-мальский диалог с неприветливой маменькой:
— Ну а с ним самим хотя бы можно поговорить?
— С кем, с ним? — Маменькины глазки полыхнули недобрым огнем.
— С Максимом, — нехотя уточнил Шатохин, окончательно и бесповоротно убедившийся в том, что папаша из него — хреновее некуда.
— А его нет дома.
Конечно же, она соврала, но у Шатохина не было против нее оружия, не за ордером же к прокурору ехать, чтобы получить возможность сказать несколько ласковых слов дорогому зятьку.
