Конечно, эти условия были для меня неприемлемы. Заявлять же в китайскую или международную полицию не имело смысла, ибо, кроме бесполезного шума, ничего больше достичь этим было нельзя. Я посоветовался со своим добрым знакомым, Леонардом Юрьевичем Мурсом, и показал ему полученное мной письмо. Это письмо отчасти навело нас на след: оно было написано на личном бланке, о чем свидетельствовали оборванная вверху часть бланка и остатки типографского шрифта. Узнали от барышень Снарских, кто их провожал за реку, и затем я обратился к Н. А. Жебраку, который в прошлом занимал должности судьи и полицмейстера при русской консульской полиции и пользуется в Тяньцзине всеобщим доверием и уважением. Н. А. Жебрак, кстати сказать, прекрасно владевший китайским языком и поддерживавший дружеские отношения с чинами китайской и консульской полиции, организовал негласную слежку и через два дня напал на верный след. Один из преступников, не принимавший прямого участия в увозе моих сыновей, но осведомленный о всех подробностях происшедшего, догадываясь, что дело сорвалось, на третий день после похищения прибежал ко мне. Это был Карпов, являвшийся комендантом станции Тяньцзинь и находившийся в армии Чжанцзучана; по поручению Н. Меркулова он вербовал в эту армию русских солдат и офицеров.
Карпов сообщил мне, что ему известно, где спрятаны мои сыновья, и что с помощью китайской полиции, не больше как через полчаса, он доставит их домой. Вместе с Карповым в полицию направился мой третий сын, но вскоре вернулся, так как полицейские власти требовали, чтобы соответствующее заявление было подано мной лично. Делать нечего, отправился я сам. После выполнения формальностей, сопровождаемые солдатами, на двух автомобилях мы выехали к месту заточения моих похищенных сыновей. В сторожке, куда мы вошли, находились двое русских, по виду военных. Карпов, выхватив револьвер, сказал одному из них:
— Показывай, где сидят Кулаевы! — и, взглянув в сторону другого человека, спросил: — А это кто такой?
— Знакомый мой, приехал из армии, пришел повидаться.
Прошли за проводником в длинный сарай. Пустота. Нигде не видно ничего похожего на отверстие. Провожатый наш, которому Карпов все время угрожал револьвером, сдвинул в сторону круглый столик, стоявший посередине сарая, и тогда обнаружился люк, закрытый обитыми войлоком дверцами. На расстоянии пол-аршина вглубь шли вторые дверцы, тоже обитые войлоком: подполье было устроено так, что вполне предохраняло от возможности простуды. В подполе и обнаружил я печально сидевших пленников. Помещение это, как я узнал потом, предназначалось для меня, старика, и дети мои попали туда в силу неожиданно изменившихся для преступников обстоятельств.
