Акустика здесь была превосходная.
Потом мы шли дальше, рука в руке, по мириаду троп под разноцветными небесами пока не оказались наконец на берегу тихого озера. Над дальним берегом висело заходящее оранжевое солнце. Справа неярко блестели какие-то скалы. Мы нашли удобное местечко, где мох и папоротники образовали естественную подушку. Я обнял ее, и мы долго стояли, и ветер в ветвях деревьев играл на лютне, а ему контрапунктировали невидимые птицы.
Потом, немого позже, я расстегнул ее блузу.
– Прямо здесь? – спросила она.
– Мне здесь нравится. А тебе – нет?
– Здесь очень красиво. Ладно. Подожди минутку…
Мы опустились на подушку из мхов и любили друг друга, пока нас не укрыли тени. А потом она заснула, как я и хотел.
Я наложил на нее заговор, чтобы она не проснулась, потому что начал сомневаться в собственном благоразумии и в том, следовало ли предпринимать это путешествие. Потом я оделся сам и одел Джулию, и поднял ее на руки, чтобы отнести ее обратно на наш берег. На этот раз я выбрал самый короткий путь.
На берегу, на том месте, где мы вышли, я положил ее на песок и сам растянулся рядом.
Скоро я уснул.
Мы проснулись только когда взошло солнце и нас разбудили голоса пришедших на пляж людей.
Джулия села и посмотрела на меня.
– Эта ночь… – сказала она, – она не могла быть только сном, но и явью тоже быть не могла, правда?
– Думаю, что так, – улыбнулся я в ответ.
Она нахмурилась.
– С чем именно ты согласен? – спросила она.
– Конечно с тем, что нам просто необходимо позавтракать, – ответил я.
– Пойдем поедим чего-нибудь, а?
– Погоди минутку. Она положила мне руку на плечо.
– Этой ночью… случилось что-то необыкновенное. Что это было?
– Зачем же убивать волшебство словами? Пойдем лучше завтракать.
Потом она не раз пыталась расспросить меня об этой ночи, но я был тверд и отказывался вести разговор на эту тему. Во всем был, конечно, виноват я сам. Не следовало мне вообще отправляться с ней на эту прогулку. И в нашей последней соре-споре, после которой мы расстались, этот факт сыграл свою роль…
Теперь размышляя обо всем этом, я осознал вдруг, что дело не только в этой моей древней глупости. Я осознал, что я любил Джулию и, что еще хуже, до сих пор ее люблю. И если бы я не придумал этой прогулки или хотя бы признал справедливость ее обвинений в том, что я был волшебником, она не встала бы на эту тропу, по которой пошла, не стала бы искать пути к собственной власти, вероятно, для защиты. И она сейчас была бы жива…
