Марша даже не усмехнулась.
– Да, нас кое-что объединяет. Нас связывает подсознание нашей расы. Вы считаете себя уникальным существом, отрезанным от других, одиноким. Обособленным и полностью изолированным.
– Да.
– Но это не так. Уникальна лишь внешняя оболочка… Глубоко внутри вы являетесь частью коллективного существа. Разве вы никогда этого не ощущали? Не чувствовали, что это просто искусственное разделение? Что вы не должны быть отрезаны от других?
Хедли кивнул.
– Вокруг столько невежества, – сказала Марша. – Юнгу даже пришлось покинуть Запад и уехать в Китай, чтобы получить то, чего он хотел. Когда-нибудь я дам вам почитать его работы. «Современный человек в поисках души». Читали? Он работал с классической китайской поэзией, изучал буддизм. Даосизм. Индуизм… Он великий ученый, один из действительно великих людей нашего времени. Он вернулся к средневековью… к алхимикам.
Хедли не знал, что и сказать.
– Все, что вы говорите, звучит так… – Он не смог закончить эту фразу. – Что вся эта хрень означает?
– Неужели вы не чувствуете, что понимаете? Пусть не на вербальном уровне. Разве вы не чувствуете, что в этом есть смысл?
– Не знаю, – Хедли совсем запутался. – Я много всего передумал за последние пару недель. Рождение Пита, эта история с Бекхаймом. Я неважно себя чувствовал. Кажется, со мной что-то не так. Фергессон хочет, чтобы я обратился к его семейному доктору, но, черт возьми… за свою жизнь я перевидал хренову кучу врачей, и ни один из них ни разу мне не помог.
– С вашим телом все в порядке, – сказала Марша. – Вы физически здоровы. К тому же вы очень хорошо сложены.
– Тогда в чем же дело?
– В вашей душе.
Никто не говорил Хедли, что у него есть душа. Он чуть не прыснул со смеху. Что такое душа? Где она находится? Возможно, он потерял ее, и она уже погибла. Возможно, кто-то украл его душу. Возможно, он продал или одолжил ее и забыл об этом. Возможно, люди теперь рождаются без души. Но слово не было пустым звуком: Хедли на него отреагировал. Оно ему польстило, словно обладание душой было в некотором роде его личной заслугой или уникальным достижением. Хедли показалось, что Марша увидела в нем то, чего никто другой не замечал, на что все остальные не обращали внимания.
Он широко улыбнулся:
– Такие слова, как «душа», «рай» или «дьявол», утратили значение.
– Их употребляет Бекхайм.
– Знаю, – скривился Хедли. – И там они кажутся уместными. Это как в церкви – все слушают, большая аудитория, влиятельный человек. Но здесь, средь бела дня, – он показал на полки с фруктами, высушенными клубнями, банками овощных соков, – они звучат фантастично. Словно пытаешься смотреть кино при дневном свете… На экране еще можно различить изображение, но оно неправдоподобно.
