После работы и в выходной день он не ходил на берег, не интересовался кино и прочими развлечениями, он целыми вечерами не отрываясь смотрел, как едят, роются в песке, резвятся, спят, перебирают перышками и рулят хвостиками его ненаглядные рыбки. И Захарова одолевали бесчисленные вопросы. Почему салака устроена не как пескарь? Как узнать, сколько рыбе лет? Можно ли плотичку вырастить с акулу, если ее кормить особенным, специально приготовленным кормом? Как узнать, что этот окунек родился в Балтийском море, а не приплыл из другого? Бывают ли у рыб свои пути и тропинки, по которым они плавают? Почему рыбы собираются в стаи, похожие на птичьи? Все ли рыбы отдыхают в ямах на дне? Чем болеют рыбы и как их лечить? Можно ли изнеженную тропическую рыбу Индийского океана приучить жить в холодном Ладожском или Онежском озере? Почему миногу считают рыбой, когда она совсем на рыбу не похожа: плавает вроде тряпки, присасывается ко всему и виснет, чешуи нет, челюстей нет, рот как у отрезной колбасы, вместо жабер семь круглых дырочек, как у свистульки, ноздря только одна, а язык предлинный, вроде поршня, то выталкивает наружу, то втягивает весь в себя?
Товарищи по работе смеялись:
— Рыба — она не картина, чтобы на стену вешать да разглядывать. Захотел ухи — взял и наловил. А не клюет — пошел в магазин и наловил «на серебряную удочку».
Или же у него спрашивали:
— А ну-ка, рыбовед, скажи нам: что вкусней, карась или минога?
— Минога не рыба, — отвечал Захаров.
— Не рыба? Ну, значит, морковка или ветчина, — смеялись приятели.
Захаров обиженно хмурил белесые брови и уходил от водолазов — большой, широкоплечий и нескладный.
Из-за любимых рыб иногда терпел Захаров неприятности и в работе.
Случилось так. На дне лежало затонувшее небольшое буксирное судно. Захаров заложил внутрь судна несколько круглых резиновых понтонов, в которые сверху с баркаса по длинным, гибким шлангам накачивали сжатый воздух. Судно вырвалось из грунта и помчалось кверху. Захаров отошел в сторону — он отлично знал, что нельзя стоять, когда над головой груз.
Судно уже качалось на поверхности. Муть, поднятая им со дна, осела, и Захаров на том месте, где прежде лежало судно, увидел, что в иле копошится рыбка. «Наверно, подбитая», подумал Захаров и, забыв осторожность, кинулся к ней. Рыбка улизнула из-под самых рук.
— Тьфу, — рассердился Захаров и хотел отойти на старое место, но не успел и разогнуться, как что-то большое, темное упало ему на спину, повалило на грунт и вдавило в глубокий, вязкий ил, как в тесто.
