В том же 1806 году Жуковский переводит с английского «Послание Элоизы к Абеляру» Александра Попа. Перевод этот был напечатан в собрании Жуковского чуть не столетие спустя и отчего-то мало кем замечен, а между тем, на мой взгляд, он имеет кое-какое отношение к мечтам и надеждам и страхам нашего героя. Обратимся к истории этих романтических французских любовников рубежа XII века. Молодой, блестящий поэт, философ и богослов Абеляр, влюбившись в юную Элоизу, предложил ее дяде-канонику давать девушке бесплатные уроки и, поселившись в доме каноника, без труда добился ответной любви девственницы. Но однажды неосторожные любовники были застигнуты дядей, и тогда нанятые мстительным каноником бандиты лишили молодого профессора его мужского достоинства. Злосчастные влюбленные постриглись в монашество, но со временем любовная переписка их возобновилась… Решусь предположить, что выбор Жуковского, начавшего переводить послание Элоизы в переложении А. Попа, не был случайным. Не решусь, однако, судить, отражал ли этот выбор (при всей схожести ситуаций, со скидкой на разрыв в семь веков) какие-либо душевные страхи…
* * *
Перед выездом с пятой автострады на внешнюю окружную, на «Франсильен», мы попали в пробку. Мой друг-психоаналитик закурил и сказал мне с торжеством:
— Страх перед кастрацией. Типичный случай. Приводи ко мне твоего друга Жукоски. Я положу его на кушетку…
— Он уже ушел, — сказал я. — И ему не нужен был психоаналитик. Он писал письма, писал стихи… У него были друзья, было кому поплакаться в жилетку. Не то что твоим одиноким, скрытным пациентам…
* * *
1806 год принес Жуковскому небывалый урожай стихов, среди которых и прозрачной легкости элегия «Вечер», написанная на холмах родного Мишенского (боюсь, нам и здесь, милый читатель, не отделаться будет от напева Чайковского):
Уж вечер… облаков померкнули края;
Последний луч зари на башнях умирает;
Последняя в реке блестящая струя
С потухшим небом угасает…
…Как слит с прохладою растений фимиам!
Как сладко в тишине у брега струй плесканье!
Как тихо веянье зефира по водам
И гибкой ивы трепетанье!
О, братья! о, друзья! где наш священный круг?
Где песни пламенны и музам и свободе?
Где вакховы пиры при шуме зимних вьюг?
Где клятвы, данные природе…
А мы… ужель дерзнем друг другу чужды быть?
Ужель красавиц взор, иль почестей исканье,
Иль суетная честь приятным в свете слыть
Загладит в сердце вспоминанье
О радостях души, о счастьи юных лет,
