* * *
Я полагаю, что расположение ко мне миссис Мак-Маннокс было вызвано короной, вышитой короной, которую она заметила на моем носовом платке и на которую я не имела никаких прав. После того как она сделала это открытие, я увидела на входной двери мою визитную карточку с добавленным словом «графиня», начертанным высокомерным почерком тетушки Рози, таким широким, просторным, с горбатой заглавной буквой и другими, как бы взлетающими в конце с чрезмерной самоуверенностью.
Она изменила свое отношение ко мне, стремилась говорить по-итальянски, встречала меня протяжным «Cara Gianna»[3], то и дело повторяла «chi lo sa»[4], чтобы расположить меня к себе. Как разубедить ее? Как ей признаться, что эта корона всего лишь упражнение, исполненное в классе вышивания в Палермском монастыре, где я воспитывалась? Разъяснить? Нет, лучше было молчать. У тетушки Рози имелось свое специфическое представление о Европе. В ответ началась бы бесконечная дискуссия. «Да, миссис Мак-Маннокс, я была воспитанницей в одном монастыре. Почему воспитанницей? Моей матери уже не было в живых, а отец не мог один воспитывать шестерых. Да, я согласна с вами, шестеро детей — это слишком много. Итальянцы плодовиты? Вы говорите «плодовиты», словно речь идет о кроликах. Пожалуй, это нелюбезно, тетушка Рози. Какова профессия моего отца? Врач. По венерическим болезням? Но почему? Вам сказали, что вся Сицилия гниет от них? Что вы! Не больше и не меньше, чем в других местах, поверьте мне… От чего умер мой отец? От тифа. Он был в плену у англичан в Ливии. Нет, он не был фашистом, миссис Мак-Маннокс. Ведь многие итальянцы умерли во время этой войны, и они не были фашистами». Говорить с тетушкой Рози? Это значило противостоять банальностям, появляющимся неизвестно откуда, выступать против поколения, полного вздорных и упрямых представлений, кишащих в нем, как мошкара в жаркий день. Мне приходилось описывать монастырь, где прошло мое детство, часовню, трапезную, занятия вышивкой, музыкой, гимнастикой, уроки хороших манер. «Да, это были счастливые годы… Нет, нет, тетушка Рози, не было ни измождения плоти, ни суровых покаяний, нас вовсе не заточали, и мы не носили черных чулок. Да, конечно, носить черные чулки вредно, но раз мы этого не делали, стоит ли об этом говорить?»
И все же католицизм внушал тетушке Рози недоверие.
— Кто такие католики? — спросила она однажды. — Как их понять? Это практически невозможно. Из католиков я знаю только интеллигентов или полицейских агентов. Ну? Ясно вам?
