В начале жизни | страница 39



Антонов скрипучим, безучастным голосом предложил ему прочесть вслух сказку "Лиса и Журавль".

Малафеев взял раскрытую книгу и медленно, по складам, будто ворочая камни, прочел несколько строк.

- Довольно, - прервал его Сапожник. - Скажите мне, какого рода существительное "журавль".

- Женского, - нерешительно ответил Малафеев.

- Почему женского?

- Потому что кончается на мягкий знак. Директор улыбнулся.

- Но ведь слово "учитель" тоже кончается на мягкий знак. Или, скажем, слово "парень". Что же, по-твоему, и "парень" женского рода?

- Нет, мужеского, - виновато сказал Малафеев. В голосе его уже слышались слезы.

- Ну, ладно, не робей! - приободрил его директор. - Со всяким случается... Прочитай-ка лучше какое-нибудь стихотворение.

- Какое? - спросил Малафеев.

- Да какое хочешь.

Малафеев помолчал, подумал немного и вдруг загудел, словно заиграл на дудке, не повышая и не понижая голоса и не останавливаясь на знаках препинания:

"Школьник". Стихотворение Некрасова.

Ну пошел же ради бога

Небо ельник и песок

Невеселая дорога

Эй садись ко мне дружок...

Тут он перевел дух и опять понесся вперед без удержу:

Ноги босы грязно тело

И едва прикрыта грудь

Не стыдися что за дело

Это многих славный путь.

- Славных путь! - поправил Антонов.

- Славных путь! - повторил Малафеев.

Я слушал его и думал: ну разве так читают стихи? Вот я бы им показал, как надо читать!

И вдруг мне страстно захотелось, чтобы меня поскорее вызвали. На вопросы я как-нибудь отвечу, - только пускай дадут мне прочитать стихи...

В эту минуту громко - на весь зал - прозвучала моя фамилия.

Хорошо, что именно в эту минуту, пока еще мой задор не успел остыть.

Не помню, о чем спрашивали меня Сапожник и другой учитель с длинными, опущенными книзу усами, но только отвечал я на этот раз и в самом деле без запинки, как никогда не отвечал Марку Наумовичу. А когда дело дошло до стихов, я, не задумываясь, сказал, что прочту отрывок из "Полтавы" "Полтавский бой".

- Пожалуйста, - согласился директор. Я набрал полную грудь воздуха и начал не слишком громко, приберегая дыхание для самого разгара боя. Мне казалось, будто я в первый раз слышу свой собственный голос.

Горит восток зарею новой.

Уж на равнине, по холмам

Грохочут пушки. Дым багровый

Кругами всходит к небесам

Навстречу утренним лучам.

Стихи эти я не раз читал и перечитывал дома - и по книге, и наизусть, хотя никто никогда не задавал их мне на урок. Но здесь, в этом большом зале, они зазвучали как-то особенно четко и празднично.