— Конечно, Рысь. А ему, может, помог Ерш.
— Сомнительно, друг мой, чтобы матрос остался в Руссе. — Калугин снял очки. — Пашка Соленый не объявился?
Алеша отрицательно мотнул головой и решил вытащить «занозу». Соленый скрылся от агента совсем не потому, что его предупредила Груня. Сегодня Воркун спросил: «Не могла Груня навести тебя на ложный след?» Возможно, и Николай Николаевич заподозрил Груню? Юноша решительно заявил:
— Только не Груня! Скорее, Герасим. Он, по словам Сени, и на допросе вел себя странно: пугливо пялил глаза на ершовский браунинг. И сейчас, в проходной, затаился…
Калугин молчал. Алеша показал повестку в трибунал. Теперь Нина знала, что он работал стажером в угро, и не сомневалась, что «тройка» вынесет ему лишь словесное порицание. Она заговорила о другом:
— Приятная весть, Алеша, — она глазами указала на Калугина, — Николай Николаевич согласился вести краеведческий кружок. Ты как?
— Первый запишусь! — Он с благодарностью посмотрел на гостей и подумал: «Неужели учитель пришел ради меня?»
Калугин вынул из кармана толстовки листок, надел простые очки и глазами пробежал список литературы.
— Все эти книги, голубчик, мы получим у Вейца, но Абрам Карлович просил нас выделить ответственное лицо и сам же подсказал кандидатуру. Ты частый посетитель его библиотеки, друг мой?
— Я беру у него книги, которые есть даже в городской библиотеке.
— Почему? Нуте?
— У него золотое правило: возвращая книгу — расскажи о ней!
— Действительно золотое, друзья мои! — воскликнул краевед и мечтательно проговорил: — Вот бы такое правило по всем библиотекам мира!
Принимая список литературы, Леша опять напомнил о повестке в трибунал. Однако и Калугин отмахнулся панамкой:
— Заниматься будем на Успенской, в строительном техникуме…
Алеша проводил гостей, вернулся домой и удивился, что мать тоже не стала говорить о трибунале.
Вечером зашел Сеня. Он тоже удивился: застал приятеля дома. Обычно в это время Леша занимался у профессора.
— Что я вижу, — подмигнул чекист, — никак благородная измена?
Леша показал другу список литературы и повестку в трибунал. Ему не хотелось думать о встрече с ученым-криминалистом. Однако встреча произошла раньше, чем он предполагал…
Утром, за два часа до заседания трибунала, Леша подметал пол и услышал торопливые шаги, «Оношко», — мелькнуло у него в сознании, и он снова почувствовал, как на хорошее настроение наслоилось беспокойство.
Кругленький раскрасневшийся Аким Афанасьевич вкатился в открытую дверь точно шаровая молния и мягко закружился по комнате, поднимая вокруг вихрь табачного дыма, жестов и слов. Говорил быстро, горячо, обращаясь к оторопевшему юноше:
