Хромой слез с Чердака, где‑то через часа полтора, чернее тучи. А Володе всё это время виделась соседская девочка, как тогда, когда она подошла к ним звать брата и осталась… В коротком платье, с длинными загорелыми ногами… от неё так приятно пахло. Недаром мать сказала про неё, пригожая, чистенькая… Хромой явно колебался, не зная как поступить. Наконец, он неуверенно изрёк:
— Может пока слиняем все на время… недельку у брательника перекантуемся?
— Да ты что… как же так можно!? — Володя пылающим взглядом буквально прожигал отца.
— Не знаю… — растерянно переводила глаза с мужа на сына жена.
— Что… о чём вы? — никак не мог с ходу врубиться младший брат, только что пришедший с улицы.
— Нет… верно, со своего дому бегать не гоже, это уж совсем западло, — качнув седеющей головой, Хромой тяжело поднялся со стула. — Да, не гоже. И мужик этот Лёшка нормальный, пришёл без скандала, по человечески, бутылку принёс, уважил… Правда баба у него вредная, ходит, нос воротит… Хорошо ещё, что "чёрный" такой попался. Он сказал, что тот, который вместо него приедет, этому Лёшке кровник, а у них с этим строго. Наверное, и в самделе надо сделать, как этот с чердака велел. Как только Лёшка приедет, сразу к нему пойдём и с ним всё решим, он должен знать, как тут быть, он в этом деле… как никак офицер бывший и сейчас в охране работает. А менту нашему, Пашке, пока не надо. Пусть этот уйдёт, я ему верю, видать и у них не все звери. А вы все молчок, никому ни полслова, — Хромой грозно глянул на своё семейство.
Исмаил сначала испугался, когда Хромой залез на чердак и стал его звать… но затем и сам понял, что мальчишка многое мог не понять из его рассказа, и всё равно без отца вряд ли он сможет сделать всё как надо. Вообще‑то его подмывало всё бросить и убежать на станцию на электричку и будь как будет — он боялся, что за ним самим вот‑вот придёт милиция… После визита Хромого он успокоился, осознав, что ему пока опасность не грозит. Но в дальнейшем… Исмаил не переставал думать, как поступить дальше самому. Просто сбежать куда‑нибудь в Сибирь, устроиться на нефтепромыслы. Это, конечно, заманчиво, но таило массу проблем. Он ведь знал, как боятся руководители предприятий брать на работу чеченцев. Устроиться куда‑нибудь к своим — он уже сам боялся, ибо тогда не избежать полулегальной‑полукриминальной жизни, которой живут подавляющее большинство членов чеченских диаспор в русских городах, а если к тому же узнают, что он сбежал не совершив кровной мести… Можно сменить документы, выдать себя, например, за ингуша. Но тогда придётся спрятать диплом с его настоящей фамилией, а ему так хотелось поработать по специальности. Он любил свою профессию, и потом, именно на нефтепромыслах можно заработать достаточно денег… попробовать начать новую жизнь. Но в чём он не сомневался, что необходимо бежать из Москвы, подальше от тех кто его знает, среди которых он никогда не чувствовал себя своим…
