И вот теперь он здесь, в просторной конюшне, с фонарем в окне, ближе, чем когда‑либо, к дому, с тех пор как был вынужден покинуть сиротский приют в возрасте одиннадцати лет, в ожидании гостьи, леди Дженис.
Как странно ощущать себя хозяином. Наверное, правильнее было сказать, что он похож на паука, поджидающего муху, — пусть это сравнение и не слишком приятное.
Так лучше.
Он позволил себе немного потешиться воспоминанием об их встрече на дороге — о том, как поцеловал своевольную молодую леди, крепко прижимая к себе, как обожгло его желание погладить теплую плоть ее бедра… Он едва не обезумел, как от одурманивающего зелья. На один краткий миг он заглянул в ее глаза и вдруг понял, что узнал ее.
Откуда Люк мог знать ее?
Конечно, не мог, но… знал.
Ей не следовало приезжать в Холси‑Хаус, напомнил он себе, но она здесь.
И встреча с ней может стать самой большой его ошибкой в жизни.
Он уселся возле угольной печки и занялся своей последней деревянной поделкой — фигуркой скачущей лошади размером в половину ладони. У него уже собралась целая коллекция вырезанных из дерева животных, которую он хранил в коробке под кроватью. И пусть сейчас в этих игрушках больше не было необходимости: теперь ему не надо думать о куске хлеба, — привычка мастерить осталась.
Дверь отворилась, когда он начал выстругивать голову лошади. В дверном проеме стояла леди Дженис, раскрасневшаяся, с чуть приоткрытыми губами, словно бежала сюда сломя голову.
— Как щенки? — без предисловий выдохнула она и продолжила, не дождавшись ответа: — Герцог будет недоволен, что я посмела его ослушаться и пришла сюда.
Поднявшись со стула, Люк опустил деревянную поделку в холщовый мешок и спокойно ответил:
— Щенки в полном порядке.
Какую‑то часть его существа — самую неразумную, конечно, — охватил нелепый восторг при виде лица девушки.
Дженис затворила за собой дверь.
— А Эсмеральда?
— Измучена, но держится молодцом, как заботливая мамаша.
Дженис нахмурилась:
— Но ведь что‑то случилось? С Оскаром?
— Он благополучно оправился.
— Зачем же тогда… фонарь в окне?
Неожиданно Люк почувствовал неуверенность. Возможно, не следует говорить ей то, что собирался… Она такая милая. Невинная. Добрая. Зачем она ему? Будут и другие женщины: не она первая, не она последняя.
Или он обманывает сам себя?
Так как же поступить — положиться на случай или следовать тщательно разработанному плану?
Пожав плечами, Люк как мог спокойно сказал, хотя вовсе таким себя не чувствовал:
