— Нет, не нравятся.
Глаза герцога буквально пылали гневом.
— А трагедии?
— Нет.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
— А вообще из Шекспира хоть что‑нибудь нравится?
— Нет, ваша светлость. — Дженис почувствовала, как щеки ее охватил жар. Твердить все время «нет» по меньшей мере глупо, но, похоже, это возымело в некотором роде результат. Герцог залпом осушил свой бокал, не сводя с Дженис глаз, а лорд Ярроу, уткнувшись в ладони, застонал и произнес:
— Леди Дженис, не могу поверить, что никому в Лондоне не известно о ваших причудах. Вряд ли после общения с вами можно не испытать потрясения.
Дженис не могла понять, комплимент это или нет, поэтому просто улыбнулась, как Мона Лиза, с нетерпением ожидая конца ужина.
— Вы обещали нам, — напомнил ей герцог, когда два лакея подали сыр и фрукты, — сегодня спеть для нас под аккомпанемент фортепиано.
— Боюсь, я передумала, — тотчас же ответила она.
Герцог взял было кусочек сыру, но положил обратно.
Мисс Бренсон бросила на тарелку виноград.
— Хватит упрямиться, леди Дженис. Зачем вы здесь, если не желаете доставить удовольствие компании?
Дженис неспешно промокнула губы льняной салфеткой.
— Уверяю вас, что гораздо лучше принять мой отказ, чем слушать мое выступление.
— Неужели? — усомнилась мисс Бренсон.
— Именно так. — Дженис прекрасно себя чувствовала в кругу родных, но теряла уверенность перед посторонними, так что могла даже расплакаться, а то и вовсе упасть в обморок. Так зачем рисковать?
— Разве ваша сестра Марша не поет как птичка? — спросил лорд Ярроу.
— Да, она прекрасно поет, — спокойно ответила Дженис.
Как приятно говорить иногда «да» — только не герцогу, конечно.
— Большинство молодых леди никогда не признаются, что не сильны в пении и игре на фортепиано, — заметила леди Роуз. — Хвалю вас за честность, леди Дженис.
Она была искренне благодарна леди Роуз за понимание, хотя на самом деле не была честной.
Мисс Бренсон снова презрительно фыркнула.
— Я уверена, вы понимаете, что передумать не значит проявить слабость. — Дженис устремила взгляд на герцога. — Это означает только желание следовать зову своего сердца, а не подчиняться чьим‑либо прихотям, какими бы высокопоставленными ни были эти персоны.
— Браво! — воскликнул лорд Раунтри.
Герцог не спускал с нее проницательных, но в то же время загадочных глаз и ничего не говорил.
Под его взглядом Дженис бросило в жар, а по коже побежали мурашки. На несколько жутких секунд она горько пожалела, что прислушалась к совету вдовствующей герцогини. Пусть эта женщина и вообразила себя королевой, но что могла она в действительности знать о том, какие требуется приложить усилия, чтобы покорить ее внука?
