На полпути вверх Дженис внезапно остановилась, ощутив покалывание в затылке. У нее возникло чувство, будто за ней наблюдают, и она взмолилась: если там действительно кто‑то есть, пусть это будет женщина. Теперь Дженис лучше понимала гостий герцога и сумела бы уговорить держать ее ночные прогулки в секрете.
Но Господь не услышал ее молитву. Оглянувшись, она увидела у подножия лестницы мужскую фигуру, и лунный свет не оставлял сомнений, что это сам герцог Холси. Сердце едва не выскочило у нее из груди, но она крепко вцепилась в перила, стараясь подавить панику.
— Добрый вечер, ваша светлость.
Он тихо рассмеялся.
— Спускайтесь, леди Дженис, и мы побеседуем о том, куда вы ходили. Хотя я уже знаю. — Он наклонился и поднял клочок сена с вымощенного мраморной плиткой пола. — В конюшню. В который уже раз.
Она спустилась на несколько ступенек.
— Да, вы правы: я навещала…
— Собаку и щенков?
— Откуда вы знаете?
Он скрестил руки на груди.
— Я хозяин поместья, миледи, и знаю обо всем, что здесь происходит. Я это уже говорил вам, как только вы приехали.
— Не совсем так, ваша светлость. Вы вообще не знали, что я должна была приехать.
— Ну почему вы такая неугомонная, дорогая? — Он коротко рассмеялся. — Знаете ли, это меня завораживает. В самом деле. Вы говорите «нет» только мне, в то время как всем остальным: миссис Фрайди, герцогине, другим моим гостям, — «да». И не думайте, что я ничего не знаю об этом груме. Вы ответили ему «да», леди Дженис?
Его тон был льстивым и вкрадчивым, словно ему и вправду хотелось, чтобы она признала, что вступила в скандальную связь с другим мужчиной.
Внезапно у нее подкосились ноги, и ей пришлось опуститься на ступеньки.
— Чего вы хотите от меня, ваша светлость? — Она прижала ладонь к груди, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце, и ощутила внезапную вспышку острой тоски по Люку.
— Я хочу, чтобы вы спустились сюда. Сейчас же. Мы закончим наш разговор в библиотеке.
— Нам не о чем разговаривать. Можете взять свои слова назад. Ваше предложение я не приму и замуж за вас не выйду. Мне известно о пари.
Наступила короткая пауза.
Герцог поставил носок сапога на ступеньку, опираясь рукой о перила.
— Значит, это грум вам сказал?
— Не знаю, какого грума вы имеете в виду. Мне сказал мой собственный кучер. — Она свободно могла сослаться на Оскара: уж его‑то герцог уволить не мог. — С вашей стороны это было очень низко.
Он не заслуживал, чтобы его называли «ваша светлость», и больше она никогда не станет. У нее совершенно расшатались нервы, к глазам подступили слезы.
