Вот они и высказали друг другу горькую правду; пришло время сообщить ей о Холси.
— Не хочу вдаваться в подробности. — Они все еще держались за руки. — Но у меня скверные новости: это касается герцога и вас…
Он помолчал, давая ей время морально подготовиться.
— Продолжайте. — Ее ладонь была гладкой и холодной, но вмиг стала еще и влажной.
— Я слышал, как он заключил пари на сотню фунтов с другими мужчинами — включая сэра Майло, — что сумеет уложить вас в постель, не вступая в брак.
Казалось, она не верила своим ушам.
— Пари? На… меня?
Люку больно было видеть такую муку в ее глазах. Он снова усадил ее на колени, спиной к себе, обнял за талию и прижался подбородком к плечу, вдыхая запах ее нежной кожи.
— Я пытался сообщить вам об этом сразу, но мне не дали такой возможности, поэтому оставалось только надеяться на ваш здравый смысл.
Она крепко сжала его ладони.
— Если герцог обо мне столь низкого мнения, что заключил пари со своими презренными друзьями, значит, на самом деле он не собирался на мне жениться.
— Думаю, вы ошибаетесь. — Люк слегка сжал ее талию. — Холси считает себя всемогущим. Он ведь герцог, в конце концов, а значит, может сделать герцогиней трактирную шлюху, и никто не скажет ни слова.
Люк не мог сказать этого Дженис, но прекрасно понимал, почему Грейсон пожелал жениться на ней. Она была островком нежности и чистоты среди отбросов жизни.
Дженис печально вздохнула:
— Мы покончили с разоблачениями?
— Мне нечего больше сказать. — Если не считать, что он сходит по ней с ума и невозможность получить желаемое смертельно его ранит.
Она поерзала у него на коленях.
— А мне — есть.
Дженис обернулась к нему, одновременно скользнув рукой вниз, и обхватила ладонью его естество.
— Я хочу доставить вам такое же удовольствие, как вы доставили мне.
Хотелось бы ему иметь возможность сказать ей правду — что она уже сделала это.
Дженис была поражена, как быстро нежное бархатистое естество Люка пробудилось к жизни под ее пальцами и превратилось в горячий твердый стержень. Девушка полностью повернулась кругом, оседлав его, и принялась ласкать, в то время как Люк обнимал ее за спину.
— Сталь, облаченная в атлас, — прошептала она. — Вам приятно?
— Да. — Он притянул ее к себе и поцеловал — глубоко, страстно, будто пытаясь убедить себя в правильности происходящего.
Дженис он уже убедил, что ее место здесь, с ним. Грум он или нет, но это ее мужчина.
Теперь она поняла, о чем говорили мама и Марша. Осознание этого было великой тайной. То, что произошло между ней и Люком, так прекрасно и совершенно, будто существовало всегда и будет существовать вечно. Но чтобы это увидеть, нужен особый взгляд.
