совсем не те, из-за которых к нам
всё время приходили уличкомы.
ВСЁ ВРЕМЯ ПРИХОДИЛИ УЛИЧКОМЫ,
держались будто с нами не знакомы,
держали в сердце подпись и печать.
Всё время разъясненья проводили
и личную корову уводили
или конёк велели с крыши снять.
Всё время приходили землемеры
и участковые милиционеры.
Всё время что-то мерили на глаз.
А глаз хитро прищуривался, цепко:
не выросла ли в огороде репка,
превысив государственный указ.
Тут в космос запустили человека.
Начало эры в середине века
произошло. Теперь мы всё могли!
Нам подчинялись физики законы.
На улицах смеялись уличкомы
и землемеры, жители Земли!
(Но до сих пор оттуда мне слышны
их вздохи: «Лишь бы не было войны!»)
И ЗЕМЛЕМЕРЫ – ЖИТЕЛИ ЗЕМЛИ,
и дурачки, калеки и старухи…
Зачем, доброжелатели мои,
вы сами или слепы, или глухи?
Как не умеем мы узнать в других
себя самих! Или, помимо тела,
себя не знаем? До себя самих
как мало дела нам, как мало дела!
…Когда ещё он имя знал своё
и у начальника служил шофёром
в секретном учреждении, в котором
у служащих сознаньем бытиё
определяется, Биби любил
детей. Во время ожиданий долгих
на ЗИМах, на «Победах» и на «Волгах»
катал их с ветерком и счастлив был.
(Наверно, и меня он брал тогда.)
Ну а потом нагрянула беда,
когда он – с ветерком – возил кататься
начальника с зазнобой… Задавил
ребёнка… На клаксон давил, давил —
би-би!.. Но лик сиятельного старца
из облаков не выглянул и тут.
…Биби! Биби! Тебя играть зовут:
– Биби! – детишки с улицы… Би-би…
Как бесконечны оклики любви…
КАК КРАТКИ ОТКЛИКИ СУДЬБЫ!
Как кротки!
И как слабы:
– Алло! Алло! – гудок короткий.
Но только отгудели – всё тотчас
переменилось. Годы, как солдаты,
идут на нас.
А мы ни в чём не виноваты? —
как виноваты не были ни в чём
калека тот, Пожарник, уличком…
Звени, звени на всех парадах, медь!
Гуди, гуди над каждою могилой.
Да как же их винить, когда жалеть
и то порою не собраться с силой?
Да как их не судить, когда они —
впрямь наши родственнички дорогие,
что быстро отгостили… Отгостили.
Что ж быстро отгостили?! Мы одни
их не забудем. Нас, дай бог – другие.
СТИХ НЕ ЗАБУДЕМ – НАС, ДАЙ БОГ, ДРУГИЕ
накроют с головою времена.
А смыслы улетят, как семена, —
во времена уже совсем другие.
Степной кочевник в землю втопчет их.
На триста лет поздней родится Пушкин.
Мой брат, гуляя дачною опушкой,
отыщет в Слове первородный стих.
Отыщет в Слове первородный стих
мой брат, гуляя дачною опушкой…
На триста лет поздней родится Пушкин.
Степной кочевник в землю втопчет их.
Стих не забудем?.. Но, прекрасный брат мой,
