их не признал известный академик —
Китайгородской школы астроном, —
какой набор летающих тарелок
висел в столовых наших над столом!
Вокруг вовсю вертелись разговоры,
в интеллигентных семьях и полу-
интеллигентных возникали споры —
глядишь: уже тарелки на полу!..
А черепки потом повыметали —
что ж, поиграли… – так и не поняв:
то ли наврали, то ли впрямь летали…
Теперь всё больше – о биополях,
о том, что смерти нет…
Ну а эта… как её?.. по-русски Женя —
исцеляет просто руконаложеньем,
даже, говорят, взяла патент.
Шизофреник, паралитик, импотент —
приходи любой, о доле не скорбя,
руки вмиг она наложит на тебя,
все напасти снимет как рукой…
«Все напасти снимет? Как?» – «Рукой!»
И – «посмотрим» скажет слепой,
«послушаем» скажет глухой,
«пощупаем» скажет беспалый —
на надежду цены не упали.
На надежду цены высоки:
дай на лапу за касание руки.
Обувай, безногий, ботинки! —
выпустили Джуну из бутылки!
…Кто сказал, что трудно быть богом?
Человеком куда тяжелее.
В боги проходить случалось многим —
и не жаловались боги, не жалели.
Хоть и хлопотно следить за каждым смертным,
с их же помощью следили, поспевали.
Даже помыслы в вину вменяли смирным,
ну а резвым – то, о чём не помышляли.
Страшный суд – и тот легко вершили.
Невозможно переутомиться:
за Всевышнего потел Вышинский,
прел Медведь в ежовых рукавицах…
Но об этом всуе – не годится?
Мы больны, мы очень больны —
исцелите нас, подлечите! —
недоевшие дети войны,
наш отец был вождь и учитель,
не до нежностей было ему,
хоть порой по головке гладил…
Наша Родина-мать в дому
не хозяйкой была – оладьи
не пекла по утрам в печи,
всё крапиву для нас копила.
Есть хотелось – ну хоть кричи! —
так откуда возьмётся сила?
И теперь болезни любой
мы подвержены в наказанье…
Нам бы надо полный покой
и усиленное питанье.
Нам бы надо массаж, загар,
эликсирчик из заграницы.
Мало Крыма и Карловых Вар —
Монте-Карлы давай и Ниццы!
Иль уж лучше – да где же взять? —
нам бы специалиста такого,
чтоб пойти за него помирать
были все как один готовы!
…Он – это тот, кто может, как в ломбарде,
всю жизнь твою в копейках оценить,
и, как учитель, подходящий к парте,
расправу за провинность учинить.
Он – эпопею пишущий писатель,
всё знающий, чего не может знать.
Пусть не Спаситель твой, зато – спасатель,
по должности обязанный спасать.
Он – это тот, кто всё-таки вернётся,
когда уходит вечером во мрак…
И вот с высокими лучами солнца,
вдоль косогора, где отцвёл табак,
по твёрдо утрамбованной дорожке
шёл Он – дедок с седою бородой,
