Петр Степанович уже реже думал о том, чтобы прославиться. По совести сказать, с течением времени, когда человеку сорок лет, слава уже не так-то и нужна, здесь следи, чтобы документы были в порядке, когда станешь хлопотать пенсию, соцстрахи их у тебя потребуют. Конечно, может быть и не лишнее чем-либо прославиться, заслужить, например, персональную пенсию. Или получить единовременного пособия десять тысяч! Совсем, совсем не помешало бы. Но… снова это «но». Ведь для 10000 рублей нужно что-то сделать полезного для государства, а что он такого полезного сделал? Неловко даже перед людьми станет брать эти десять тысяч.
Но это еще будет ли, а сейчас Петру Степановичу больше неловко было перед женой, что он не оправдал ее надежд. Она ведь тоже верила в его недюжинные способности. Во всяком случае, выходя за него замуж, она уверена была, что платье у нее будет крепдешиновое, туфли – лаковые с замшевыми вставочками, и они вместе ежегодно будут ездить в Мацесту, Алупку а надоест шум городской, – тогда в Атузы. В Алупку они, правда, один раз съездили, оставив полуторагодовалого сына – тогда единственного – на попечение сестры Петра Степановича Гали, а последние лет десять ни разу вместе не ездили даже на базар. Туфли она может купить на резиновой подошве, а о платье из крепдешина даже и не вспоминает, как-то не до этого. Но Петр-то Степанович об их надеждах молодых помнит, так что, пожалуй, десять тысяч у государства он все-таки взял бы. Но никто не предлагает!
А нельзя ли прославиться и заодно немного подзаработать литературным трудом? Если бы был старый режим, то еще кое-как прославиться можно было бы, но при советской власти, оказывается, нужно писать обязательно в духе диалектического материализма, а что это такое – не всякий знает. Надо много-много изучать всего, да сверх того надо иметь классовое чутье и не быть политическим бурьяном. Как видно, при советской власти слава не дается зря.
Но другим же дается! Нет-нет, прославиться не так уж и трудно в нашей стране. Только надо отряхнуть с себя всю обывательскую мишуру и заняться, наконец, сознательным трудом, который действительно был бы делом доблести и чести, приносил бы настоящую пользу и хорошее содержание.
Петр Степанович в очередной раз перебрал в голове все возможности такого труда. Опять почему-то вспомнил о парашютизме, но тут же честно сказал себе, что на парашюте он опуститься не может, тем более без кислородного аппарата. А вдруг он, черт, не раскроется! Менее рискованное дело пойти в экспедицию, только, конечно же, не на север: там холодно и опасно. Можно было бы, например, в Кара-Кумы попробовать, но тоже опасновато, придется еще, пожалуй, проталкивать грузовик через пески своими собственными плечами. Все сходилось к тому, что вернее всего – литературная писанина.
