В это время открылась дверь, все трое подняли глаза от бумаг и увидели на пороге подростка с изможденным землистым лицом, в кепке, в промасленном ватнике и таких же ватных штанах. Петр Степанович не сразу понял, что перед ним – его сын, и чуть было не сказал ему, что он ошибся дверью…
Средний сын Петра Степановича ничего не знал о переменах в отцовской жизни и был немало удивлен, когда отец привел его к дому Любови Петровны, памятному ему по тем дням, когда он прибегал сюда звать тетю Любу к умирающей матери. Они вошли во двор, и он еще раз удивился, увидев прилипшую к оконному стеклу физиономию своего младшего брата: тот с любопытством глазел на отца, появившегося в неурочное время, да еще в сопровождении какого-то незнакомого парняги.
Петр Степанович не впустил среднего сына в дом, а попросил посидеть на бревнах, лежавших неподалеку от ворот. Сам же поспешно растопил печь, мотанулся с двумя ведрами к колонке за водой, и стал наполнять поставленную на плиту выварку. Внезапно Петр Степанович хлопнул себя по лбу, достал из погреба глечик с молоком, отлил из него молока в зеленую эмалированную кружку, заполнив до краев, отрезал большой ломоть хлеба, все это отнес среднему сыну, как-то безучастно сидевшему на бревнах, и попросил его еще немножко подождать.
Ноябрь в наших местах обычно холодный, а в октябре еще бывает тепло. Не так, как летом, но тепло. И в тот день стояла хорошая, солнечная погода. Но все же Петр Степанович пошел в огород за домом, расчистил небольшое место среди бурьянов и зачем-то стал разжигать там костер. Когда костер разгорелся, Петр Степанович позвал, наконец, среднего сына, посадил его на стоявший вблизи костра широкий пень и, выразив сожаление, что у него нет машинки для стрижки волос, удалил с головы своего сына столько волос, сколько позволила его техника владения ножницами. Голова получилась немного полосатая, но волос на ней практически не осталось.
После этого Петр Степанович с помощью специального ковшика налил в ведро горячей воды из выварки, разбавил ее холодной из другого ведра, отнес воду в огород, и велел сыну раздеться донага, что было несложно, потому что, как выяснилось, промасленная ватная одежда среднего сына Петра Степановича была надета прямо на голое тело. Эту одежду Петр Степанович тут же бросил в костер, куда до этого попали и все состриженные волосы. Сунув палец в ведро с водой, Петр Степанович убедился, что вода горячая, но терпимая, вручил сыну кусок хозяйственного мыла и стал поливать его из ковшика, следя за тем, чтобы сын везде хорошо намыливался, особенно в тех местах, где у него еще остались волосы, чтобы не пришлось состригать и их.
