Но что сделано, то сделано – теперь придется терпеть, девочка. Трясучка, не трясучка – но к доктору мы не поедем. А поедем мы в общежитие, как и заказано с самого начала, да! Вот еще, он, Член, сам же ее к доктору повезет! Ищите дурака! Хрен в сумку!
Он ведь не знал, подумать не мог, что это не просто трясучка, что это просто агония.
Он, Член, с ней все разговаривал-разговаривал. Тут тормознул на красный, приглушил мотор. Вслушался – а позади тишина НЕХОРОШАЯ. А глазищщи открыты, не моргают! Не дышит!
Но ведь только что шевелилась, только что моргала!
Это все Бодя! Бодя это! А он, Член, ни при чем! Конечно, ни при чем! Только именно у него, у Члена, труп в машине – еще тепленький. Что ему было делать?! Ну, что?!
Он, Член, и свез… Нет, не в общежитие… Куда-куда! На… свалку.
Живой, дышащий мусор, груды, мухи, писк крысиный…
Там и зарыл… Ничего не знаю, ничего не видел. А если и знаю, то не скажу. А если и скажу, то: «Это Бодя! Бодя это! Не я! Я не!..».
10
Мрачное это место, свалка.
Бульдозеры, сгребающие кучи в более компактные кучи.
Чайки, чад, грязь.
Чего только здесь нет! Картина, корзина, картонка, маленькая собачонка… Ручки, ножки, огуречик…
… Человечек!
Так и зафиксируем на пленке. Вспышка: ручки, неестественно подогнутые, ножки нелепо торчат, и уж совсем нелепо шея вывернута. Нелепо.
И еще нелепей – «мерседес» на свалке. Пустой, брошенный. Кто же столь богатенький: «мерседес» – и на свалку! Абсурд!
Вспышка. Пустой «мерседес», целехонький, белый. Свалка.
А здесь чистота не в пример свалке.
Яркий, стерильный свет.
Метлахская плитка.
Колбы, мензурки, острый блеск никелировки.
Халаты. Лежаки…
Лежи себе, человечек, под простынкой, укрытый с головой. Молча. Отговорил свое. Морг.
– Травма, несовместимая с жизнью. Печень… Внутреннее кровоизлияние… – белый халат деловито-монотонен.
– Зарубин. Валерий Сергеевич. 1951 года рождения. Известен под кличкой Член. Прописан по адресу… – некий служака столь же деловито-монотонен.
– «Мерседес» принадлежит гражданину Баскакову Анатолию Марковичу, учредителю товарищества с ограниченной ответст…
– Да-да, – прерывает Гуртовой, кривя губы. Кто-кто, а Баскаков-то ему известен. Да и кому Баскаков не известен!
– Виктор Тарасыч, кофейку? – еще один белый халат зазвал в соседнюю комнату. Спиртовочка, чашечки, даже бутербродик с мертвенным ломтиком ветчины.
Отчего же! Морг и морг. Жизнь-то продолжается. 3а годы и годы работы «на земле» к чему только ни привыкнешь.
