— Пришло время подготовиться, — сказало существо. — Готовьтесь к снегу.
— Кто ты? — требовательно спросил Седрик, но существо проигнорировало вопрос.
— Расскажите остальным, — приказало создание и выпрямилось, собираясь уйти. Седрик один раз выстрелил из винтовки и попал монстру в ногу. Ариэль не видела, причинила ли пуля какой-нибудь вред. Существо снова медленно и намеренно сунуло голову в дверной проем. Ариэль увидела, как на плечах открылись какие-то щели, напоминающие гигантские ноздри. Двое Партиалов без сознания рухнули на пол, и Ариэль испытала краткое головокружение, будто тоже была на грани обморока. Она схватилась для опоры за Хочи, с трудом сохраняя глаза открытыми, и с оцепенелым любопытством заметила, что Изольда и Нандита тоже едва стоят. Существо мгновение на них смотрело, будто проверяя, упадут ли они, и затем снова заговорило:
— Не пытайтесь следовать за мной, — сказало оно. — Я уже знаю. Вы должны рассказать остальным.
Монстр мгновение помедлил, и внезапно Ариэль безошибочно поняла, что он удивлен. Его удивление окатило ее густой липкой волной, и девушка едва сдержала крик отраженного ужаса.
— Нандита, — сказало существо. Ариэль не знала, где заканчивалось его удивление и начиналось ее собственное.
— Кто ты? — потребовала объяснения Нандита.
— Все уже почти готово, — ответило существо. — Я восстановлю его, я почти закончил.
— Что ты восстанавливаешь? — спросила Нандита. — Кто ты?
— Я, — ответило существо. — Мир вернется на круги своя. Снова пойдет снег.
С этими словами монстр развернулся и пошел прочь.
Сэмм стоял посредине больничной столовой, наблюдая, как Партиалы реагируют на последние новости. Все девятеро сейчас бодрствовали. Сэмм собрал их здесь, и Партиалы либо сидели в инвалидных колясках, либо лежали на больничных кушетках. Большинство из них все еще были слишком слабы, чтобы ходить, а некоторые чувствовали себя и того хуже. Восьмой номер, солдат по имени Горман, по-прежнему был на кислороде: его легкие слишком атрофировались, чтобы функционировать полностью самостоятельно. Никто из Партиалов не был офицером, но до Раскола они служили вместе, и все смотрели на Гормана как на предводителя.
— Двенадцать лет, — произнес Горман. Его лицо было осунувшимся, глаза слезились и запали. Физически ему было восемнадцать, как и всем Партиалам-пехотинцам, но выглядел он так плохо, что казался старше на десятки лет. — Это… — Он замолчал, не находя слов. — Двенадцать лет.
