— Вы, оказывается, уже ходите за мной и за моей спиной беседуете с фрекен Брюниельссон!
— Сознайтесь, вы так именно и сказали?
— Вы искажаете мои слова и не понимаете, что я имел в виду.
— Вы знаете о том, что два взрыва и одна попытка к взрыву имели место у входа в те дома, которые принадлежат акционерному обществу «Недвижимая собственность Линнеус»?
— Нет, да, конечно, вы имеете в виду дома Амелии Петерсен? Да, об этом я знал.
— Вам приходилось иметь с ней дело раньше, не так ли?
— Она преследовала меня, как чума, когда я служил в бюро по делам иностранцев. Вечные скандалы, обвинительные статьи в газетах, совершенно невозможно было работать. А потом она еще пыталась саботировать наши решения по поводу методов нелегальной работы. В конце концов я не выдержал, и когда наше бюро реорганизовали и превратили в комиссию по делам иностранцев, я ушел с той работы. Да, хлебнул я с ней горя! Но все это было давным-давно. Думаю, что теперь она уже умерла. Кажется, я даже видел что-то такое в газетах.
— Вы ее ненавидели?
— Друзьями, прямо скажу, мы с ней не были. Но все это происходило так давно!
— Она была еврейка?
— Наполовину. Мамаша у нее была еврейка. А папаша — датский помещик.
— Вы не любите евреев, не так ли?
— Как я отношусь к евреям — это мое личное дело, вас это, во всяком случае, не касается.
— А когда вы сидели в своем бюро по работе с иностранцами и рассматривали прошения о разрешении поселиться в нашей стране?
— Тогда я был совершенно объективен. Я руководствовался законами, изданными риксдагом. Я всегда только следовал инструкциям. Было время, когда я находился под следствием, но в конце концов меня оправдали.
— Но с тех пор вы все-таки питали ненависть к фрекен Петерсен и ко всем ее домам?
— Вы что, полиция нравов? Оставьте мои мысли в покое! Я не совершал ничего противозаконного и не занимался никакими взрывами.
— Тогда почему, говоря о взрывах, вы заявили, что «хорошо бы кто-нибудь занялся расчисткой»?
— Я... Неужели вы не понимаете, что иногда необходим человек, имеющий волю, человек, который может приказать, убежденно, решительно, кто берет на себя смелость отстаивать то, чего хочет?
— А вы берете на себя смелость отвечать за то, что хотите? Но не желаете сознаться, что устраивали взрывы.
— Я не виновен, потому и не сознаюсь.
— Вы знаете о том, что на месте одного из взрывов было найдено удобрение из вашего сада?
— Удобрение из моего сада! Вы не в своем уме! Никак не могу понять, к чему вы клоните.
