— Хорошо,— ответил Тэрнквист.
Сюндман подождал. Тэрнквист сидел молча. Вдруг Анника начала говорить.
— Противная змея,— сказала она.— Противная змея, противная.
— Зачем... Кто хотел ее взорвать? — сказал Тэрнквист — Мою девочку... Ведь она же человек... настоящий маленький человек...
— Успокойтесь, успокойтесь,— сказал Сюндман.
— Сначала они взяли и задавили мою жену... шофер на большой скорости завернул за угол, а она ведь переходила там, где есть переход, и все равно ее задавили... В «скорой помощи» санитар отвернулся даже, так ему не хотелось все это видеть... Она еще жила... «Я чувствую себя так странно, и в ушах у меня так странно звенит...» А потом она умерла... И остались мы одни с Анникой. А потом еще эта дама, из комиссии по охране детей... «Не можете же вы следить за девочкой сами... Могу посоветовать вам воспитательный дом, прекрасный воспитательный дом...» За что все меня преследуют? — продолжал он.— Сначала давят Лену, потом хотят отнять Аннику, потом собираются взорвать девочку динамитом... За что?
— Ну, мы еще можем радоваться, что живем в мирной стране,— сказал Сюндман.— Во Вьетнаме такое происходит каждый божий день...
— Да и в Швеции, по-моему, тоже,— ответил Тэрнквист.— Сколько народу гибнет... от несчастных случаев... Сколько на всю жизнь становятся инвалидами...
— Но ведь многим автомобиль просто необходим,— возразил Сюндман.— Чтобы попасть на работу.
— А кто же все это устраивает? Кто вынуждает людей селиться далеко от работы? Кто не желает заботиться, чтобы обеспечить людей приличным транспортом? Кто так все устраивает, что автомобиль становится людям прямо-таки необходимым? И кто потом продает людям все эти автомобили и отнимает тем самым у них последние гроши? Самая настоящая спекуляция на убийствах, вот что это такое. Разве это не у них каждый год на совести тысячи убитых и изувеченных? Те насильники и убийцы, за которыми охотитесь вы, полицейские, убивают сотни людей каждый год. Но вы ничего абсолютно не делаете тем преступникам, у которых на совести в десятки раз больше убийств. А потом еще пытаетесь отнять у меня Аннику...
Сюндман не ответил. «Тэрнквист не в себе, он не отвечает за свои слова после такого потрясения,— подумал Сюндман,— он немного преувеличивает». Но в глубине души у Сюндмана было грызущее чувство, что в исступленных выпадах Тэрнквиста есть доля истины.
Сюндман подумал, что, работая в полиции, часто приходится сталкиваться с удивительными личностями. В особенности когда расследуешь преступления с применением насилия. Тут люди оказываются, по сути дела, ненормальными. Но, собственно, подумал Сюндман, возможно, и другие люди тоже такие же странные, как те, которых встречаем мы, полицейские. Может быть, как раз настоящие-то чувства и вырываются только тогда, когда наступает шок...
