— Он приехал из города? — удивленно спросила Надя.
— Давно приехал.
— Что же ты тут стоишь? Почему не идешь к нему?
— А его мать меня выгнала, — отвечала Клава покорно. — Дай, говорит, ему поспать. Ну, я и ушла… Спит сейчас, милый.
— Устала я что-то сегодня, Клавка, — сказала Надя проведя ладонями по лицу, словно умываясь.
Она пыталась сосредоточиться, но то же самое чувство, похожее на обиду, поднялось в ее душе.
— Сорняк из семи букв, — перебивая друг друга, галдели мальчишки, — по горизонтали… Погоди, я знаю: сурепка, коровяк… круглец…
— Пупавка, — сказал босой мальчик.
— Крапива… Василек…
— Икотник, — сказал босой мальчик.
— Липучка… Молочай…
— Ребята, давайте потише, — проговорила Надя и, посмотрев на полную, румяную Клаву, добавила: — А ты, Клавка, тоже счастливая.
— Конечно счастливая, — спокойно согласилась Клава, — только вот не знаю, как быть, когда женимся.
— А что?
— Да как же. Паша мечтает, когда женимся, чтобы бросила я работать на ферме и шла на курсы водителей. А я не хочу водителем. Я овечек своих люблю…
— А ты говорила ему об этом?
— Говорила. А он все равно велит на курсы итти.
— Вон он какой!
— Что ж, пойду на курсы. Муж велит, ничего не поделаешь, — покорно проговорила Клава. — Я уж и так стараюсь привыкнуть, всем говорю, что мне названия нравятся, акселераторы разные, а сама ничего в них не понимаю…
Глаза ее стали наполняться слезами.
Надя посмотрела на нее, подумала и спросила:
— Ты не знаешь, он «Что делать?» Чернышевского читал?
— Не знаю.
— Я дам тебе эту книжку, и вы почитайте ее вместе. Пусть посмотрит, как настоящие мужчины должны относиться к женщинам. Только, пожалуйста, чтобы не курил, когда читает.
Люди постепенно разошлись. Только ребята все также сидели на одном стуле и сочиняли названия драгоценных камней. Наступило время закрывать библиотеку. В коридоре раздались шаги. Надя прислушалась: шаги смолкли. Щелкнул амбарный замок. Хлопнула дверь. Потом шаги снова раздались в коридоре, и дверь распахнулась. Вошел Леонид Михайлович, скуластый, худощавый, покрасневший от холода пятнами. Он был в плаще и в резиновых сапогах с отвернутыми вниз голенищами, как у д’Артаньяна в «Трех мушкетерах».
— Поздравляю вас, Надя, — сказал он и пожал ее руку своей твердой от холода рукой. — Извините, что так поздно. Павел без памяти спешил к своей Клаве и, не дождавшись меня, уехал. Пришлось добираться на попутных… Вот вам книги.
Он положил на столик стопку книг, перевязанную бечевкой, и строго добавил: — Я вас просил не зажигать свет на крыльце. Надо экономить электричество.
