– Я хочу, чтобы ты встретилась со мной завтра с утра пораньше, – сказал он.
– Это невозможно, – неискренне улыбнулась она. Слава богу, у нее было несколько выходных. Она организует фотосъемку, как только вернется. – У меня…
– Но Джиа обещала, что ты позаботишься обо всем и выполнишь любое мое требование. – Его плечи поднялись, глаза расширились, а на лице появилось невинное выражение.
Виви мысленно досчитала до пяти. Потому что за этим фасадом простодушия она разглядела его целеустремленное упрямство. Она не могла позволить ему испортить ее репутацию и подозревала, что он был на это способен.
– Если твои требования будут профессиональными, то конечно, – улыбнулась она. Ради Джиа.
– Полагаешь, что мои требования могут быть непрофессиональными? – спросил Лайэм приглушенным голосом, наклонившись к ней.
Она чуть подняла голову, понимая, что подставляет ему свою уязвимую шею как будто для поцелуя.
– Я думаю, ты путаешь профессиональное и личное.
Виви пыталась игнорировать борьбу, которая разыгралась в ней, – бежать от Лайэма или пуститься во все тяжкие. Как бы грубо это ни звучало, когда дело доходило до Лайэма, других вариантов не существовало. Но только не сегодня. Она повзрослела и научилась контролировать себя и свои чувства к нему.
– А ведь ничего не изменилось, ты все так же стремишься угождать, верно? – Его голова находилась уже на расстоянии поцелуя. – Как ни парадоксально, девушка, которая так решительно добивалась независимости, превратилась в раба.
Она моргнула.
– Что?
– Бегаешь за своим боссом, со всем соглашаешься. Самая настоящая рабыня.
Это было грубо. Но самое ужасное, Виви уже чувствовала себя в рабстве тогда, несколько лет назад, – настолько влюбленной и привязанной к нему. Она сбежала от своих восторженных эмоций, тем более что на них не отвечали взаимностью. В настоящий момент Виви изо всех сил старалась скрыть пламенную страсть, которая искрила между ними.
– Твоей рабыней я никогда не буду.
– Нет? – Он поднял руку и провел костяшками пальцев по ее подбородку, прежде чем отойти. – Завтра утром в семь тридцать. У меня в отеле.
Лайэм ушел прежде, чем успел сделать какую-нибудь глупость, например прижать ее к стене и дерзко, страстно поцеловать. С каких это пор Виктория Разерфорд огрызается в ответ? Раньше она не была на такое способна.
И она призналась, что использовала его – именно это Лайэм и подозревал. Все, что она хотела, – вырваться из того болота, из жизни, которую родители придумали для нее. Он просто стал удобной возможностью, за которую она ухватилась. Теперь она была «мисс Независимость» и казалась счастливой.
