Билет был — такой, как нужно. До Львова поездом: скорый, плацкартный вагон, удобно, пересадка в четыре утра, всего три часа подождать в Киеве. От Львова автобусом до Пшемысля, дальше — как хочешь. Через Люблин, наверно?
— Да, через Люблин, — подтвердил Арнольд Ситаш. Ему стыдно было признаться, что он не знает, как доберется до Люблина, до Седльце. На что? — у него нет ни гроша. Они с Борисом пили чай у бабки Смитновой, под розовым абажуром, — последний стакан перед отъездом. Со двора гудок: Федька подъехал на микроавтобусе.
— Я тебя провожу, — сказал Борис. — Попрощайся с матерью, она тебя полюбила.
Бабка его расцеловала.
— Не сердись на Борю, Арнольд, — попросила. — Он хороший, он тебе только добра хотел. Возвращайся побыстрее. В мае приезжай, в мае Одесса, как невеста, красоты неписаной.
В микроавтобусе Федька не пел про город, которого нет, поставил диск с одесскими цыганами, объяснял, почему их песни самые лучшие изо всех цыганских песен на свете. От него, когда прощались, Арнольд тоже услышал: приезжай в мае. Сыграем партию-другую под цветущими деревьями, в сладком майском воздухе.
Борис проводил Арнольда до самого поезда, сел напротив в пустом еще купе, поставил между колен два пластиковых пакета.
— Жаль, что с деньгами этими так получилось, — вздохнул. — Голодным, Арнольд Палыч, ты от нас не уедешь. Вон, гляди — будет, чем перекусить в дороге. Проводник чаю принесет, я договорился, чтоб за тобой приглядывал. Хлеб есть, фрукты, помидоры, рыбные консервы. А тут две бутылки. Перцовка — дяде, Игорю Ивановичу, который в Мельнике. Смотри не выпей, отдашь как есть, непочатую. В другой — напиток манго с апельсином, возьми в автобус, на границе могут долго продержать. А здесь кое-что для начала.
Борис полез в карман кожаного жилета, вытащил пачку купюр. Тут тысяча евро — задаток. Думаю, Сонька захочет польское гражданство. Когда оформите бумаги — после свадьбы то есть, — получишь еще девять тысяч, для ровного счета. Желаю счастья… и фотки пригодятся… Борис достал из кармана плаща желтый конверт с логотипом газеты «Моряк». Фотографии на пляже получились отлично: часть явно осенние, а те, что около гриля, — как будто летние. На обороте каждой штамп: на английском, украинском и русском, что снимал Григор Блохер и что ему принадлежат права.
Борис ткнул в фотокарточку Соньки в черной кофте с декольте.
— Классная женщина, — проговорил задумчиво. — Звезда.
— Это, выходит, за фиктивный брак? — спросил Арнольд и пересчитал деньги.
