Я хочу раствориться в ее прикосновении.
– У тебя что–нибудь болит? Я позову врача.
Я слабо качаю головой и морщусь от пульсирующей боли в висках.
– Пить, – прошу я, и только после этого понимаю, что горло саднит до невозможности.
Мама отходит и возится где–то рядом со мной, а я в это время осматриваюсь. Больничная палата, стандартно светло–зеленая. Слабо пахнет хлоркой и чем–то стерильным. Странно, вчера мне показалось, что я чувствую запах…
– Тео? – слабо спросила я я, повернув голову к матери.
– Он с Александром. Мы с ним по очереди дежурим у тебя, – мама просунула одну руку мне под голову, приподнимая меня, – Пей.
Она поднесла к моим губам стакан с водой, и я сделала несколько глотков. Боль в горле моментально прошла, и я сказала уже своим голосом:
– Что с Никитой?
– Он в КПЗ. Следователь ждал, пока ты очнешься и дашь показания, пока ему грозит до шести лет.
Господи.
– Я все расскажу, – я запнулась, потому что говорить было тяжело, – Завтра.
– Алиса, тебе нужно набраться сил, – вздохнула мама, присев на край кровати, – Ты потеряла очень много крови. Врачи вообще… – она всхлипнула, и я увидела слезы, льющиеся по ее щекам, – Алиса, они сказали, что ты не выживешь, – прошептала она.
– Я выжила. Завтра.
С этими словами я снова отключилась, ощущая, как горький яд предательства продолжает разливаться по моему телу.
– Алиса, вы уверены в том, что вы только что мне рассказали? – спрашивает высокая женщина–следователь с сединой в густых локонах, собранных в пучок на макушке, – Потому что, если вы боитесь…
– Уверена. Это была случайность. Мы просто дурачились и пистолет выстрелил. Мой муж не хотел меня убивать.
– Но свидетель говорит другое…
– Ваш свидетель не правильно понял то, что видел.
– Зачем ты соврала? – спросил он у меня на следующий день.
– Так надо.
– Он хотел тебя убить, – холодные пальцы сжимают мою ладонь почти до хруста костей.
– Он поступил правильно.
Я слышу, как заскрипели его зубы друг о друга. Я чувствую волны ярости, которые кружатся вокруг него. Его мощная энергия окутывает меня, и я не в силах посмотреть ему в глаза, когда говорю:
– Я хочу, чтобы ты ушел, – наконец–то произношу я через силу, глядя в белый потолок.
Холодная рука дрогнула, и его пальцы разжались.
– Что? – спрашивает он непривычно сипло.
– Уйди.
И он уходит. Он оставляет меня, как обычно.
Вот только странно, но я больше не чувствую боли. Ни зияющей дыры в моей груди, ни ее рваных краев. Внутри пусто, но эта пустота какая–то правильная. Как будто, так и должно быть. Он причинил мне много боли, разбил мое сердце и научил меня не верить словам о любви.
