Его звонкий голос эхом отдается в утробе спальни. Не знаю, кого мне больше жаль — его, или себя, или нас обоих. Я протягиваю ему другую руку, пока еще целую. Он подходит, впивается зубами.
Я кричу.
Конечно, мне не стоило бы видеть такие сны, но снами нельзя управлять, они живут своей жизнью, их свободу невозможно ограничить. Снотворное не помогает, виски тем более. Я бы охотно променял ужас этого бесконечного кровавого пира на падение с головокружительной высоты, я бы даже согласился, чтобы мое несчастное тело жгли, топили, зарывали в землю, разрубали на части. В крайнем случае я бы предпочел полчища, так сказать, классических монстров, пусть даже они будут еще отвратительнее и злее, но ничего не поделаешь: единственное, что я вижу — это зубы старика, сдирающие мясо с моих костей.
Естественно, я никому об этом не рассказывал, тем более ему, хотя думаю, в глубине души он уже о чем-то догадывается, с самой первой минуты. При его проницательности и любопытстве он точно должен был понять, иначе не взял бы меня с собой.
Моя мать умерла в четверг. Все произошло очень быстро: она сидела, как обычно, уставившись стеклянным взглядом в пустоту, но вдруг зачем-то подняла глаза, плюнула на пол и неожиданно перестала дышать. Вот и все. Ее тело так и осталось на стуле, в той же застывшей позе, с руками, сложенными на коленях. Я посмотрел на ее бледный череп, на знакомое, бессмысленное выражение лица, и что-то сказал, не помню что.
Сотрудники бюро ритуальных услуг приехали только часа через два. Из-за снега, объяснили они. На самом деле они просто считают, что в таких делах спешить не обязательно: мертвые никуда не торопятся.
Они приехали втроем. Двое, те, что постарше, были в серых плащах, третий — в расстегнутом синем пальто, судя по всему, подмастерье: лет двадцати, с короткими рыжими волосами, в руках три больших мокрых зонта, с которых на пол капала вода. Прежде чем подойти к трупу, все трое по очереди пожали мне руку со словами: Примите наши соболезнования. Потом я подвел их к матери: ее тело обмякло, ноги разъехались в стороны.
Хорошо, прошептал парень.
Я помог им перенести ее на кровать. Двое в плащах держали ее за ноги, а мне достались подмышки. Она весила совсем немного. Ее голова упиралась мне в грудь, клонясь вперед, будто у сломанной куклы.
Надо ее одеть, сказал мне один из пожилых сотрудников бюро. Нужно будет найти подходящее платье.
Я не знал куда деваться, на несколько секунд воцарилось молчание. Потом ко мне подошел его напарник.
