Не лезть же на стену навстречу собственной гибели.
«А что, если оно сейчас…» Вздрогнув от мысли, что он и сам очень даже доступная неведомому существу добыча, Дэн бросился прочь. Пробежав с десяток шагов, унрит остановился. Рука его сама собой потянулась к фляге. Жалко, что там не харута. Несмотря на палящий Таир, нутро унрита будто заморозилось в нехорошем предчувствии — везение кончилось.
— Кончилось, — повторил он вслух, жадно хлебнув из фляги. Остатки воды вылил на голову: «Охладись». Облегчения, однако, не последовало. Вода была теплая, почти горячая. «Ничего, рядом ручей». Эх! Дэн с огорчением подумал, что не прихватил с собой плитку хурума. Она так и осталась лежать на столе.
«Пустое. Пустое это, Дэн».
Отойдя на безопасное, как ему казалось, расстояние, унрит внимательно осмотрел перепачканный липкой слизью меч. Она быстро затвердевала, превращаясь из желтой в коричневую. Запаха у нее не было. Дэн тщательно вытер меч о траву. Гадость какая-то…
Отряд поспешно позавтракал сладковатым на вкус мясом (не больно вкусно, но есть можно), и после сбивчивого рассказа унрита об увиденном тронулся в путь. Спустившись по тропе к подножию водопада, где Дэн подобрал и впрямь порядком задубевшие сапоги, путники свернули к ручью и, обойдя гревшуюся на камне флаиссу, вышли на тропу.
Некоторое время все подавленно молчали. Девушка опять была задумчива и далека, шла с отсутствующим видом. Остальные то и дело нервно оглядывались по сторонам, ожидая, что их подстерегает участь Тирса. «Будут теперь шарахаться от каждого шороха», — ворчал про себя унрит.
Тропа петляла, то возвращаясь к освежающему прохладным дыханием ручью, то снова убегая далеко в сторону. Лишь изредка она тянулась вдоль ручья, отделенная от него густыми зарослями грецкого ореха, сквозь листву которого просвечивала сверкающая в лучах Таира вода. Никто, кроме унрита, и не сказал бы, что это тропа, настолько она заросла высокой травой и пробивающимися сквозь каменистую почву кустиками лиимдрео. Шедший босиком Дэн частенько останавливался, вытаскивая вонзающиеся в ступни колючки и застрявшие между пальцев остроугольные камушки. Ступни нещадно саднило («сам виноват», — думал Дэн), но в задубевшей обуви было бы во много раз хуже.
«Терпи».
В полулонге от тропы тянулась черная гряда скалистых гор. Их темные туши даже при ярком свете испускали ночной холод. Изъеденные ветрами скалы напоминали огромных магрутов. В отдалении высились «гнилые зубы» скал Рехского перевала. «Три дня пути», — думал унрит. Горы за спинами путников таяли в легкой дымке. Шли быстро. Даже порядком заросшая тропа не сдерживала их движения. Сытые таги описывали вокруг отряда большие, в сотни минов, круги, распугивая мелкую живность и с треском ломая засохшие кустики хораты, жадно впивающиеся корнями в каменистую почву Магра.
