— Давайте думать, будто это и по правде так, — снова предложила Маша. — Ведь то, что это не так, все равно никто не докажет!
— Да… но все-таки жаль, что мало фактов, — скучновато заметил Мир. — Если бы что-то еще…
Мак досадливо поморщился. В душе. «Мало ему фактов! Радовался бы, что судьба подбросила такой подарок. Будто морским ветром дохнуло издалека…»
А Мир вдруг встряхнулся:
— Послушайте, народ! А вы хорошо осмотрели ботик? Может, есть на нем еще какие-то значки или надписи?
— Ничего больше нет, — недовольно откликнулся Мак. — Мы же не слепые…
— А под правым шверцем посмотрели?
— Ой!.. — Мак хлопнул себя по лбу.
И Маша сказала «ой!». И принялась распутывать шверцевый фал на крохотной такелажной утке.
И полукруглый щиток — в точности, как его левый собрат, — скользнул вниз.
Надпись была. Но мелкая, неразличимая.
— Лупу… — выдохнул Мир.
Мак бросился к полке с инструментами, опрокинул стул, вернулся с выпуклым стеклом на длинной рукоятке. Линза увеличила, сделала четкими буковки, нацарапанные иглой или тонким шилом:
— Ну вот, — выговорил Мир тоном очень довольного человека. Как ученый, свершивший долгожданное открытие. — Теперь другое дело. Теперь совершенно другое дело. Верно, Мак?
Мак мигал. По правде говоря, не понимал, почему «другое дело».
— Балда! — с удовольствием разъяснил брат. — Разве ты забыл, что капитан Лухманов служил в начале прошлого века помощником командира порта в Петровске? Это на Каспии, нынешняя Махачкала! Он же пишет про это в своей «Жизни моряка»!
— Ой, да! Я читал, но забыл!..
— Мальчишки! Значит, это по правде? Значит, открытие?! — возликовала Маша.
«Еще немного — и она расцелует Мира», — мелькнула у Мака ревнивая мысль.
Мир не дал свершиться такому событию. Резко встал.
— Это значит, что надо идти к вашему Дядюшке Лиру. Может быть, он знает больше нас…
Владимир Шателен и Валентин Чук
Телефон Константина Петровича не ответил, но решили, что это не беда. Скорее всего, у Дядюшки Лира закончились деньги на мобильнике или скис аккумулятор. Откладывать визит не хотелось: всех подгоняла радость открытия, даже серьезного Мира.
Поднялись на второй этаж, позвонили. Старый актер отворил не сразу. И похоже, что он не очень обрадовался гостям. Однако скрыл недовольство:
— О-о, какой приятный визит!.. Я, признаться, никого не ждал, даже отключил телефон, чтобы он не отвлекал меня от сумрачных размышлений о несовершенстве мира… и о больной ноге, в которой опять расцвел застарелый ревматизм. Но наплевать на ногу, раз в гостях у меня цветущая юность… Это, если не ошибаюсь, Мирослав Рощин?
