В нашей инсценировке исследуется проблема молодого человека. Она очень актуальна сегодня в связи с тем, что происходит в мире.
Практически голая, пустая сцена. Все внимание только на страсти и людях. Сцена — открытое пространство. Только жертвы преступления на сцене. Остальное все закрыто. Практически не видно режиссуры.
Я играю в этом спектакле Свидригайлова. Он выходит в этой инсценировке на первый план как постаревший Раскольников.
Меня приглашают в фильмы и в спектакли обычно, чтобы я пел. И даже в роли Свидригайлова, где уж, кажется, петь совершенно невозможно, я пою стилизацию под старинный душещипательный романс. Видимо, Свидригайлов соблазнял свои жертвы этим романсом.
Мы решили: почему бы Свидригайлову не дать попеть и поиграть на гитаре, издеваясь над Раскольниковым. Этот романс написал я:
Она была чиста, как снег зимой.
В грязь — соболя — иди по ним по праву…
Но вот мне руки жжет её письмо —
Я узнаю мучительную правду…
У Достоевского в дневниках написано, что Свидригайлов должен выглядеть как привидение, как с того света. Он все время о привидениях разговаривает.
Раскольников, например, спрашивает у Разумихина:
— Ты его видел?
— Видел.
— Ты его ясно видел?
— Да, ясно видел.
— Ну, слава Богу, а то мне показалось, что это — привидение.
Трактовка очень любопытная. Нравится — не травится, согласны — не согласны, — это другие вопросы.
Но после фильма «Преступление и наказание» участились убийства старух. А ведь Достоевский считал, что Раскольников мучается не из-за того, что убил, а из-за того, что не смог не переживать, из-за того, что он — не Наполеон.
Поскольку трактовка новая, пресса пока молчит. Они пока не рискуют высказываться.
Меня часто спрашивают, участвую ли я в спектакле «Мастер и Маргарита»? — Нет, я не работаю в этом спектакле по разным причинам. Я должен был играть, но не стал. А репетировал роль поэта Ивана Бездомного.
Сценарий спектакля «Мастер и Маргарита» написал Юрий Петрович Любимов в содружестве с одним инженером. Они написали инсценировку и сделали спектакль. Спектакль был обречен на успех еще до того, как был поставлен. Много в нем сплелось и лично любимовского, и булгаковского, и нашего, театрального. Он сделан как театральная фантасмагория. Любимов взял занавес из «Гамлета», два портрета из «Тартюфа», маятник — из «Часа пик». И все эти декорации удивительно работают в спектакле. Маятник отсчитывает время. А иногда на нем ездит нечистая сила. Занавес превращает некоторые сцены в старинную икону, которая почернела от времени. Например: казнь Иешуа. Угадывается только фигура, но не видно, что происходит. Это очень похоже на старинные потрескавшиеся фрески.
