Барон Симон де Сен-Клер де Лоррен раскланялся с бароном Ги де Санлисом и торжественно покинул его дом. Хозяин прошипел вслед гордому юнцу несколько забористых ругательств, которые, впрочем, услышали только Андроник с Никодимом.
– Ну что же, – подвел итог событиям минувшей ночи даис Сирии, – мы понесли большой урон, но я бы не стал впадать в отчаяние. Нам удалось сохранить головы на плечах, а это по нынешним скорбным временам уже немало.
Почтенный Ильгази был несказанно удивлен, когда перед ним, на подходе к городу Хомсу, вдруг выросла стена всадников с длинными копьями наперевес. Саббах, вынужденный сопровождать эмира в этом запоздалом походе, даже крякнул от досады. Бек Балак, родной племянник победоносного Ильгази, человек еще достаточно молодой, а потому воинственный, оскалил по-волчьи зубы. Юный Тимурташ, сын эмира, зябко передернул плечами и испуганно покосился на отца. Беки свиты встревожено загудели. И только привычные ко всему нукеры-телохранители холодно помалкивали. Армия короля Болдуина, по прикидкам дозорных, насчитывала никак не менее двадцати пяти тысяч человек. Полтора месяца назад под началом Рожера Антиохийского насчитывалось людей не многим меньше. Но в ней преобладали туркополы. Под Хомсом королю Болдуину удалось собрать едва ли не всех рыцарей и сержантов, имевших за плечами огромный опыт победоносных войн против мусульман. Франки, похоже, отлично понимали, что их ждет в случае поражения, а потому готовились стоять насмерть. Ильгази привел под стены большого города тридцать тысяч туркмен и десять тысяч мардинских и халебских сельджуков. Числом его армия превосходила армию крестоносцев, но сильно уступала франкам в вооружении и опыте. И, тем не менее, эмир начал сражение, привычно бросив вперед мамелюков, уже однажды решивших исход битвы в пользу мусульман. Саббаху на миг показалось, что удача вновь повернулась к Ильгази лицом. Железная стена крестоносцев стала распадаться прямо на глазах, еще до соприкосновения с мамелюками. Каирский бек не сразу сообразил, что место рыцарской конницы заняла закованная в сталь пехота. Этот маневр оказался неожиданным и для мамелюков, которые почему-то стали придерживать коней, а иные, самые ретивые, и вовсе вылетали из седел.
– Колья! – первым догадался бек Балак. – Какая неудача.
Часть мамелюков все-таки прорвались к пехоте по телам своих товарищей, но ощетинившейся копьями стальной еж без труда отразил их лихой натиск. Конные рыцари и сержанты, разделившись на две группы, атаковали мамелюков с флангов. Бек Балак умолял дядю бросить на помощь гибнущим мусульманам конных туркменов, но Ильгази в ответ даже бровью не повел. Опытный полководец уже понял, что проиграл битву и не хотел напрасно губить своих людей. Туркмены всего лишь обстреляли франков с почтительного расстояния, чем замедлили их ход. Воспользовавшись заминкой, треть мамелюков все-таки успели выскочить из хорошо расставленной ловушки. Удовлетворенный таким развитием событий Ильгази приказал трубить отступление.
