– А что я тебе говорил! – воскликнул Раймунд, оборачиваясь к благородному Годфруа. Однако барон де Сент-Омер смотрел сейчас не на убегающих сельджуков, а на одинокого всадника, приближающегося по южной дороге.
– Похоже, это дозорный, – сказал барон дрогнувшим голосом.
– Шевалье Аршамбо де Монбар, – опознал всадника Гуго де Пейн.
Судя по тому, как рыцарь подстегивал своего и без того несущегося во весь опор коня, вести он вез нешуточные. Благородный Аршамбо был при мече, но без копья, а белый плащ его покраснел от крови. Скорее всего, чужой, поскольку в седле де Монбар держался уверенно.
– Армия Кылыч-Арслана на подходе, – крикнул Аршамбо, поднимая на дыбы взбесившегося коня. – Их не менее пятидесяти тысяч.
У Сен-Жилля под рукой не было и пятнадцати тысяч, да и те не успели собраться в кулак. Пока авангард провансальцев вел сражение с сельджуками, арьергард еще только втягивался на равнину, даже не имея представления о том, что ждет его впереди. Если судить по туче пыли, поднятой армией султана, то Кылыч-Арслан вполне способен достичь стен Никеи раньше, чем тулузская армия успеет выстроиться для отпора. Граф Раймунд, наконец, осознал всю опасность возникшей ситуации, а потому отреагировал незамедлительно:
– Дайте Аршамбо свежего коня, – крикнул он своим оруженосцам, а затем, повернувшись к де Монбару, добавил: – Скачи к графу Вермондуа, шевалье, и попроси у него поддержки.
Благородный Аршамбо, человек еще достаточно молодой, одним махом перебросил свое мощное тело из седла одного коня на спину другого, и с места взял полный мах.
– Надо предупредить Готфрида Бульонского, – заметил де Пейн, вопросительно глядя при этом на Сен-Жилля.
– Скачи, шевалье, – махнул рукой Раймунд. – Мы постараемся продержаться столько, сколько возможно.
В лагере французов царило благодушное настроение. Слуги только что установили шатер благородного Гуго, и граф с удовольствие обживал полотняное обиталище, подаренное ему щедрым императором Алексеем. Благородный Глеб де Руси стоял рядом с Вермондуа и восхищенно цокал языком. Лузарш, надо отдать ему должное, неплохо приготовился к походу, с большим толком потратив деньги, полученные от византийцев. В его свите насчитывалось двадцать сержантов, набранных в русском квартале Константинополя. Молодцы все были как на подбор, умевшие сражаться как в пешем, так и в конном строю. По численности свиты с Лузаршем, кроме Гуго Вермондуа, герцога Нормандского, графа Блуа, графа Фландрского и нескольких баронов, мог поспорить только Венцелин фон Рюстов, увлекший за собой в поход более тридцати человек. Саксонец успел прижиться в стане французов, и стал здесь почти своим человеком. Гуго ценил его за ум и познания в языках. В том числе и турецком, которое Венцелин уже успел продемонстрировать, договариваясь с местными жителями.
