Сразу за деревней лес темнел заклятый,
Мужику он виден прямо был из хаты.
В том лесу недобром не росло травинки,
Не было дороги, не было тропинки.
Все его боялись, шла молва в народе:
Коль туда кто вступит — черт неделю водит.
Раз домой со свадьбы брел завистник пьяный,
Да и заплутался в чаще окаянной;
Влез в такие дебри — свет весь проклинает;
Вдруг поодаль видит — огонек мелькает.
Думал — хата близко иль в ночном ребята,
Кинулся — и с версту шел всё в лес куда-то.
Смотрит, а огонь тот из земли берется,
Хоть горит — не греет, тронь его — не жжется.
Оробел завистник, даже протрезвился
И уж как — не помнит — дома очутился,
В самый дальний угол на печи забился.
А с зарей деревню мигом весть про это
Облетела, будто почта-эстафета.
Один так расскажет, а другой иначе,
Всяк по разуменью своему судачит.
Один скажет: верно, молния сверкала,
А ему в глазах-то спьяну вон что встало!
Другой: мол, светилась могилка святого,
И тому, кто видел, — счастья ждать большого.
А иные: это клад мигал заклятый,
Будет наш завистник, как найдет, богатый.
И мужик стал думать: как бы тут разжиться,
Пусть бы даже кладом с чертом поделиться.
Праздник или будень — всё сидит гадает;
Глядь, однажды к ночи кто-то вылезает
Из ствола колодца — ряжен по-немецки:
Капелюх высокий, вместо фалд — обрезки,
А штаны что дудки, — тощий, как в чахотке,
На глазах стекляшки, сзади хвост короткий.
Враз смекнул завистник, что за гость явился,
Задрожал со страху, потом весь облился,
Всё ж спросил, оправясь, хоть и было к ночи,
Будто сам не знает: «Кто такой, паночек?»
— «Плипатент, не здешний, езжу постоянно,
Закупаю души каждый год для пана».
— «А ваш пан богатый? Дорого ли платит?»
— «И-их! Считай, мильёны он на это тратит.
У него, что щепок, этих денег столько!
Всякого закупит, будь похуже только».
— «А к чему бы души, кажется, худые?»
— «Э! Хороших портят сами же святые!»
— «Ну, а мне продаться можно будет тоже,
Чтоб я стал богатым… только подороже?»
— «Можно, — молвит немчик, — отчего ж не можно?
С нашим паном дело всякое надежно.
При себе-то нету, но за топью, в пуще,
Клад лежит заклятый в самой темной гуще.
Там на хуторочке ведьма проживает,
И как взять — покажет, она дело знает!»
Записал он что-то: «Ну, душа за нами!»
Грянулся об землю, забренчал костями,
Вихрем закрутился и пропал, как пена.
