Я обрадовался.
Надо немедленно сообщить, дать знать об этом отцу, чтобы он не волновался зря. Ему-то со своего командного пункта было не видно, кто из солдат забирался в танк. И ясное дело, он больше всего боялся за Морковина. А бояться-то теперь было нечего!
Я просто изнывал от желания сообщить отцу о своем открытии.
Но я даже подойти близко к нему не мог решиться. Я только смотрел на него с почтительного расстояния.
Если бы отец догадался, что я кое-что знаю, может быть, он бы и посмотрел на меня повнимательнее, может быть, заметил бы тогда мою радостную физиономию, но он не догадывался. Да и до меня ли ему было!
Лязгая гусеницами и грохоча, танк выполз на исходную позицию к самой кромке воды и замер.
Теперь экипажу предстояло сориентировать машину. Если бы за рычагами сейчас сидел Морковин, командиру экипажа наверняка пришлось бы немало помучиться с ним, но сержант Быков был опытным механиком-водителем. Танк только чуть тронулся в одну сторону, чуть в другую и снова застыл. Готово.
— Восьмой, доложите о готовности! Восьмой! — говорил отец в микрофон.
«Все в порядке! — хотелось мне крикнуть ему. — Все в порядке! Не волнуйся!»
— Восьмой, доложите о готовности! Восьмой!
Отец замолчал, вслушиваясь.
Сейчас ему доложат о готовности, сейчас он даст команду «вперед», сейчас…
Ну что же он так долго? Чего он ждет?
— Восьмой, повторите, — сказал отец.
Он словно нарочно тянул время.
И вдруг я понял. Я понял, что произошло. Он догадался. Он узнал по голосу, что отвечает ему не Морковин.
И теперь он колебался, он решал, что делать.
«Скорей же, скорей!» — мысленно торопил я.
Генерал еще не догадывался, чем вызвана заминка, но каждую минуту он мог заподозрить что-то неладное.
«Скорей же!»
Отцу стоило только сделать вид, что он ничего не заметил, и все будет в порядке. В конце концов, не он же посадил в танк сержанта Быкова! Он-то при чем!
— Восьмой, отставить! — скомандовал отец. — К машине!
Что он задумал? На глазах у генерала! У всей комиссии! Теперь все поймут, в чем дело.
Крышка люка откинулась, танкисты уже выбрались из танка, спрыгивали на землю.
— Лейтенант Загорулько! Ко мне! — крикнул отец.
Но лейтенант и так уже бежал к нему.
— Товарищ лейтенант, — голос отца звучал совсем спокойно, даже тихо, — разберитесь, что там за путаница в экипаже…
— Товарищ капитан… — Лейтенант Загорулько старался не столько словами, сколько движением лица что-то объяснить отцу.
— Выполняйте! — четко выговорил отец, и тут уж я увидел, что он еле сдерживает себя, чтобы не закричать на лейтенанта.
