Видя его белый докторский халат, я внезапно вспомнила, где мы находимся. В «Техасской центральной здравнице», той самой больнице, где Ева проходила практику в скорой помощи. Это место её второй дом.
— Моя подруга ранена, можете взглянуть на неё? — спросила она.
В тусклом свете я увидела, как доктор бросил неуверенный взгляд в конец коридора.
Глядя на меня, он глубоко вздохнул, колеблясь.
— Хорошо. В чем проблема? — спросил он, снимая с шеи стетоскоп.
— Глубокая рана на голове. Возможно сотрясение. Пальцы на руке обесцвеченные и опухшие. Также возможно сломано ребро, — проговорила Ева.
Доктор осветил фонариком мой лоб. Я вздрогнула, когда он начал прощупывать и трогать рану. Далее он взял ручной фонарик из кармана своего халата и направил его в мои глаза. Передвигая фонарик туда-сюда, он изучал мою реакцию.
— Рана глубокая. Вероятно, нужно наложить швы, но это не обязательно. Её зрачки реагируют нормально. Сотрясения нет.
Он поднял мою правую руку, держа над ней фонарик.
— С пальцами все серьезно. — Он аккуратно положил мою руку мне на колени. — Приляг, пожалуйста.
Я осторожно опустилась на каталку, задыхаясь от боли, которая пронеслась по мне. Руки доктора опустились на мою грудную клетку, исследуя каждое ребро. Я вскрикнула и попыталась свернуться калачиком, когда он пальцами нажал на сломанное ребро. Затем я почувствовала там руку Райдера, которая, каким-то образом, одним прикосновением придавала мне сил.
— Да-да, одно ребро сломано, — сказал доктор, как ни в чем не бывало. — Перетяните ребро, перебинтуйте руку, а я принесу каких-нибудь болеутоляющих.
— Подождите, — сказала Ева, потянувшись, чтобы схватить его за руку, когда он начал уходить. — Ей нужно сделать рентген.
Я увидела, как доктор спокойно изучал Еву, колеблясь. Наконец он утомленно и побеждено заговорил:
— В больнице нет электричества, и запасной генератор тоже не работает. Мне жаль, но я больше ничем не могу помочь, только дать немного таблеток.
Он начал уходить, но остановился и повернулся назад.
— Идите домой, ребятки. Заприте двери и не покидайте дом. Что-то нехорошее происходит. Совершенно нехорошее.
— Там какая-то серьезная хрень творится, не так ли? — спросил Броди, когда мы забрались обратно в грузовик уже с обезболивающими, спрятанными в кармане у Райдера.
— Ага, и мы влипли, — ответил Райдер.
Огни приборной панели немного освещали лицо Райдера. Я видела его беспокойство. Он всегда такой уверенный и самодовольный, но такое состояние шокировало меня настолько, как ничто больше не могло.
