Оба они просчитались. Идею перехватил Меншиков, против коего она первоначально и была направлена. Светлейшему Верховный тайный совет представлялся мощным противовесом Сенату, где генерал-прокурором был его злейший враг — Ягужинский.
Деятельное участие в создании Совета принял Толстой, чрезвычайно опасавшийся воцарения Петра II, сына погубленного им царевича Алексея.
Екатерину возникновение этого сильного и полномочного органа устраивало, поскольку он должен был согласовать интересы большинства персон и групп и стабилизировать ситуацию в верхах.
По высочайшему указу в Совет вошли Меншиков, генерал-адмирал Апраксин, канцлер Гаврила Головкин, Петр Толстой, князь Дмитрий Михайлович Голицын и Остерман.
Полномочия, которые получил Совет, поразили как русских вельмож, так и иностранных дипломатов. Они увидели в происходящем решительный шаг к изменению формы правления — к ограничению самодержавия. Ибо третьим пунктом указа — после двух формальных — значилось: "Никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном совете совершенно не состоялись, протоколы не закреплены и ее величеству для всемилостивейшей апробации прочтены не будут".
Милюков так характеризует сложившееся положение:
После короткого торжества людей, державших власть в момент смерти Петра, оппозиции удалось заставить их поделиться властью с собою: фавориты и оппозиционеры заняли места рядом друг с другом во вновь учрежденном Верховном совете[47].
С этой сюжетно верной характеристикой нельзя согласиться только в одном: под оппозицией Милюков понимает аристократическую группировку, никак ее не дифференцируя. Между тем создание Верховного тайного совета было не просто объективной победой сил, противостоящих в этот момент Меншикову и Толстому (хотя именно они более всего добивались создания Совета), а сил вполне определенного толка. Толчком к возникновению Совета, к активизации всех групп и персон, в нем заинтересованных, был, как мы помним, слух о возможном походе князя Михаила Михайловича Голицына на Петербург во главе дислоцированной на Украине армии. Слух был ложный, но весьма симптоматичный. Все знали, что предпринять подобный шаг знаменитый генерал, чуждый политическим интригам, может только по требованию старшего брата — князя Дмитрия Михайловича. Князь Дмитрий Михайлович уже в это время обсуждал с вышеупомянутым Генрихом Фиком проекты конституционного устройства России. А немаловажной частью слухов о заговоре было намерение гипотетических заговорщиков, возведя на престол малолетнего Петра II, ограничить самодержавную власть.
