? – останавливал я себя и невольно раскручивал дальше: конечно, для жителей городка, где все происходит как в замедленном фильме, она могла выглядеть если уж не развратницей, то бесстыдницей, которой плевать на закон и мораль, хотя она не дворничиха, не кладовщица или не торговка пивом, а учительница средней школы. В столице труднее выделиться, она бы в ней попросту растворилась. А ведь ей уже почти двадцать пять; Люция не смахивает на потенциальную старую деву: помогает природа, здоровье, даже эта проклятая страсть к русской литературе – где-где, а в книгах описания неудачных браков встречаются чаще, чем в истории самого беспутного литовского городка. Но над чем я ломаю голову! Еще я подумал: хорошо бы все-таки ближе познакомиться с этим фанатиком Бладжюсом. Он, конечно, не ровня Мантойфелю, но все же… Затренькал раздолбанный телефон – это звонила Эльза. Не сердись, я не знаю, как быть, дрожал ее голос. Мантойфель получил разрешение на выезд в Израиль, а что делать
мне ? Я все-таки вздрогнул:
так скоро ? Глубоко вздохнул и успокоился. Конечно, езжай, Эльза, о чем тут думать! Мир повидаешь, ты что! Она затихла, как мышь. Наверное, думала: брошусь ее отговаривать: не смей и думать об этом,
дома и солома едома! Как писал старинный поэт:
Хорошо у нас в Литве
Умирать и горе мыкать!
Может, и хорошо. Она-то надеялась, что я ее не отдам этому волосатому сионисту, крикну: оставайся со мной! Нет. Потом бы загрызла насмерть, уговори я ее не ехать. Всю жизнь бы жалела. И после тоже. Но я почувствовал: Эльза туда не хочет. На словах вроде хочет, а в сердце – нет. Здесь она могла лениться, не напрягаться, на многое просто плевать. Она ведь не дурочка – понимала, что там необходимо вертеться и лезть из кожи вон, что придется Мантойфелю подчиняться беспрекословно! А ей было хорошо и здесь. Посмеивалась над советским идиотизмом, повторяла анекдоты про Брежнева и политбюро, про КГБ и евреев. Не голодала, скорее, наоборот. И зачем тогда ехать? А папа что говорит? Эльза чуть не расплакалась: он меня прямо силком гонит замуж! С утра начинается: «Дура! Такая удача! Если не поедешь с Мантойфелем, прочь с моих глаз! Иди куда хочешь! Хоть бы и к этому своему геморрою !» Ко мне то есть. Вот же старый пердун. Я всерьез разозлился. И в тот же самый момент почувствовал боль в заднем проходе – несильную, тупую, но все равно неприятную. Ничего подобного раньше не приключалось! Только этого не хватало! Но боль прошла, я отдышался и крикнул в трубку:
