Но кому это все интересно? Людей занимают дурные, постыдные заболевания и подточенные ими великие жизни. Мой невсамделишный геморрой большинству представляется неким реликтом, мерещится девятнадцатый век или самое начало двадцатого, но это большая ошибка! Конечно, в описываемое время никто ничего не слыхал о СПИДе, однако бессмертный рак атаковал все касты советского общества не хуже подзабытого туберкулеза.
День был в разгаре, когда я вошел в свою комнатку на Лидской улице. Красный клинкер после ночного дождя казался еще краснее. Домохозяина не было слышно. На столе валялась бумажка с его каракулями: «Обязательно позвони Эльзе, она велела». Позвонил, никто не ответил. Я заварил цикорий, обойдусь и без пива. Прилег на кровать с газетой – вот что значит академический отпуск! – и стал обдумывать некоторые детали рассказанной мне эпопеи. Что Антанаса измочалили безмозглые каноисты и их деревенские друганы, сомнения не было. И Люцию – они же, только оттащили подальше. Вряд ли у Антанаса на глазах – они ведь трусы, да и зачем? Скорее всего, доктор был без сознания, когда в двух шагах от него Люция вопреки своей воле испытала оргазм и завыла по-волчьи. Да, ситуация похожа на «Сарагосскую рукопись». Недостающие мелочи Люция позаимствовала оттуда. Хотя – кто знает? Еще менее достоверной показалась мне операция эллинг. Она и Клигис поджигают постройку; так и вижу побагровевшего, немного на взводе начальника лагеря с канистрой в руке, – это нетрудно. Но вот начался пожар, полыхает огонь, все в дыму, и первыми прибегают те два насильника! Подозрительное совпадение. Люция закрывает двери, пьяный Клигис ковыряется, но отпереть не может, и два подонка задыхаются и сгорают? Индо-пакистанская мелодрама со справедливым и суровым финалом? Эпилог: третий насильник на мотоцикле врезается в железобетонный столб и погибает на месте. У публики на щеках слезы гнева и умиления. Добро торжествует, в зале зажигается свет, все довольны. А тому, кто остался в живых, по словам Люции, тоже долго не протянуть. С похмелья повесится на гумне, или ногу сведет ненароком – и замерзнет в снегу после бани, верно, Люция? Только я, наивный ребенок, начитавшийся второсортной литературы, мог поверить в эту галиматью. А вообще-то… почему бы нет? Жизнь часто бывает банальней литературы. И гораздо страшнее. Степашкин рассказывал вещи, сравнимые с апокалипсисом. Человек (он говорил: мешок из жил и костей) – все может! Ни одному зверю такое не снилось – тут я Степашкину верил, но что Степашкин! Хороша и Люция! Ее уход в рентгенологию теперь казался красивой мистификацией. Кому это нужно? А
