, заражая колосья зерновых, попадал в муку, неся людям смерть и безумие. В середине XX века такой диагноз звучал для европейцев довольно дико. Этим, пытаясь замять дело, воспользовалась частно-государственная зерновая монопольная корпорация Юнион Миньер, чей региональный представитель отрицал саму возможность отравления спорыньей: «домыслы о том, что причиной болезни людей может быть спорынья совершенно несостоятельны, это ясно с самого начала»
[2]. Президент же монополии Пьер Якоб, когда полиция уже задержала мельников, разбавивших пшеничную муку ржаной, пошел еще дальше. Он объявил, что если спорынья в хлебе и была, то это ничего не значит и вообще полная ерунда, поскольку спорынья — дело обычное, никакая мука без нее не обходится, и опасности она вовсе не представляет. Заявив это, мсье Якоб тут же предложил журналистам, чтобы ему испекли хлеб из муки с максимальным количеством спорыньи. Он объявил, что готов съесть в присутствии экспертов целую буханку, чтобы доказать ее безвредность. Врачи только посетовали в ответ, что у патологоанатомов и без того много работы, и никто ему хлеба так и не испек. В начале сентября журнал Тайм сообщил, что полицейская лаборатория в Марселе следы яда в хлебе все-таки обнаружила:
На прошлой неделе пришли сведения из полицейской лаборатории: «Мы идентифицировали алкалоид, имеющий токсические и биологические характеристики алкалоида спорыньи, паразита зерновых». Пон-Сен-Эспри пострадал от отравления спорыньей, средневековой болезни, столь же старой, как гордость города — средневековый мост, и потому почти забытой. Современная медицина знает о спорынье, но редко встречалась с ней в форме эпидемического заболевания[3].
Впрочем, дело все равно спустили на тормозах. Власти, пытающиеся защитить корпорацию, поставившую отравленное зерно, решили признать анализы недействительными и год спустя поддержали версию отравления ртутью. С этим объяснением практически никто из медиков не согласился.
Обеспокоенные врачи, по прежнему утверждавшие, что так человечеству напомнил о себе его давний враг — спорынья, столкнулись с необходимостью доказать свой диагноз. Они были убеждены, что только компания Сандоз, которой удалось восемью годами ранее синтезировать из спорыньи психоделик ЛСД, могла бы разрешить эту проблему. Но полиция хранила все подозрительные мешки с мукой опечатанными, и не было никакой возможности получить муку, хлеб, или внутренние органы погибших от отравления для экспертизы вне полицейской юрисдикции. Кроме того, прошел почти год со времени бедствия, и возможность обнаружить спорынью в образцах стала уже минимальной. Тем не менее, врачи решили рискнуть.
