ступеньками, и после паузы приветствовал ее.
Этой же зимой мы познакомились с композитором Александром Афанасьевичем
Спендиаровым. Привожу выдержку из дневника его дочери Марины: „Мы с папой были у
Булгаковых. Любовь Евгеньевна спросила заранее, какое любимое папино блюдо. Я
сказала: „Рябчики с красной капустой". С утра я искала папу, чтобы сообщить ему адрес
Булгаковых... Помню его голос в телефоне: „Это ты, Маришка? Ну, что ты? Ну, говори
адрес... Хорошо, я приду, детка". Когда я пришла, Михаил Афанасьевич, Любовь
Евгеньевна и папа сидели вокруг стола. Папа сидел спиной к свету на фоне
рождественской елки. Меня поразило то, что он такой грустный, поникший. Он весь в себе
был, в своих мрачных мыслях и, не выходя из своего мрачного в то время мирка, говорил,
глядя в тарелку, о накопившихся у него неприятностях. Потом, как-то неожиданно для
всех, перешел на восхваление Армении. Чувствовалось, что в сутолочной Москве он
соскучился по ней."
Мне Александр Афанасьевич понравился, но показался необычайно озабоченным,
а поэтому каким-то отсутствующим.
Второй раз я увидела композитора Спендиарова уже за дирижерским пультом, и
он, конечно, предстал совсем другим человеком...
Лето. Жарко. Собрались в Судак на дачу к Спендиаровым. Двухэтажный обжитой
дом на самом берегу моря, можно накинуть халат и бежать купаться. Наша комната
темноватая и прохладная.
Народу много — большая спендиаровская семья: мама (папа в отъезде), четыре
дочки: Татьяна, Елена, Марина, Мария и два сына — Тася и Лёся. Сюда же приехали
двое Ляминых, а М.А., побыв недолго, уехал обратно в Москву, пообещав вернуться за
мной. За время его отсутствия мы с Лямиными успели побывать на горе Сокол, с которой
чуть было не свалились, на Алчаке, в Генуэзской крепости, в Новом Свете... М.А. явился
внезапно и сказал, что он нанял моторную лодку, которая отвезет
73
нас прямо в Ялту.
Мы ехали долго. Нас везли два рыбака — пожилой и молодой, весь бронзовый.
Море так блестело на солнце, было тихое и совсем близко, не где-то там, за далеким
бортом парохода, а рядом — стоило только протянуть руку в серебристо-золотую парчу.
М.А. был доволен, предлагал пристать, если приглянется какой-нибудь уголок на берегу.
Когда мы приехали в Ялту, у меня слегка кружилась голова и рябило в глазах.
