хайтарму (и плясали плохо)... Было бы просто несправедливо, вспоминая Наталью
Александровну тех лет, не перекинуть мостика в современность.
В марте 1968 года я побывала на выставке ее картин. Как это ни звучит странно,
но уже в пожилом возрасте у нее „прорезался" талант художника.
Я смело могу сказать это ответственное слово, потому что рисунки ее
действительно талантливы — остро сатирические, написанные в стиле декоративного
примитива. Больше всего мне понравился портрет маслом актера Румнева. Он
изображен в розовой рубашке и круглой соломенной шляпе, поля которой не поместились
в рамке изображения. Оттого ли, что шляпа напомнила солнечный диск, оттого ли, что на
картине нет ни одного теневого мазка, мной овладело ощущение горячего летнего дня.
Муж ее, Александр Георгиевич, искусствовед и поклонник красоты, мог воспеть
архитектонику какой-нибудь крымской серой колючки, восхищенно поворачивая ее во все
стороны и грассируя при этом с чисто французским изяществом.
В музее Изобразительных искусств им. Пушкина, в зале французской живописи,
стоит мраморная скульптура Родена — грандиозная мужская голова с обильной
шевелюрой. Это бюст Георгия Норбертовича Габричевского,
41
врача, одного из основоположников русской микробиологии.
Габричевский-сын совсем не походил на мраморный портрет своего отца. Он был
лысоват и рыхловат, несмотря на молодой возраст — было ему в ту пору года 32-33.
С этой парой мы уже встречались у Ляминых.
Жили мы все в общем мирно. Если не было особенно дружеских связей, то не
было и взаимного подкусывания. Чета Волошиных держалась с большим тактом: со
всеми ровно и дружелюбно.
Как-то Максимилиан Александрович подошел к М. А. и сказал, что с ним хочет
познакомиться писатель Александр Грин, живший тогда в Феодосии, и появится он в
Коктебеле в такой-то день. И вот пришел бронзово-загорелый, сильный, немолодой уже
человек в белом кителе, в белой фуражке, похожий на капитана большого речного
парохода, Глаза у него были темные, невеселые, похожие на глаза Маяковского, да и
тяжелыми чертами лица напоминал он поэта. С ним пришла очень привлекательная
вальяжная русая женщина в светлом кружевном шарфе. Грин представил ее как жену.
Разговор, насколько я помню, не очень-то клеился. Я заметила за М. А. ясно
