О, мед воспоминаний | страница 17



13


пушкинистка. Помню, как Викентий Викентьевич сказал: „Стоит только взглянуть на

портрет Дантеса, как сразу станет ясно, что это внешность настоящего дегенерата!"

Я было открыла рот, чтобы, справедливости ради, сказать вслух, что Дантес очень

красив, как под суровым взглядом М. А. прикусила язык.

Мне нравился Вересаев. Было что-то добротное во всем его облике старого врача

и революционера. И если впоследствии (так мне говорили) между ними пробежала

черная кошка, то об этом можно только пожалеть...

Делаю отступление: передо мной журнал „Вопросы литературы" (№3, 1965г.), где

опубликована переписка Булгакова и Вересаева по поводу совместного авторства (пьеса

„Пушкин"), переписка, проливающая свет на „черную кошку". Сначала была

договоренность: пушкинист Вересаев — источник всех сведений, консультант. Булгаков

— драматург, т. е. лицо, претворяющее эти сведения в сценическую форму. Что же

происходило на самом деле? Вначале все шло как будто бы благополучно, но вот

своеобразный, необычный подход Булгакова к драматургическому образу Пушкина

начинает понемногу раздражать Вересаева, и ему как писателю границы консультанта

начинают казаться уже слишком узкими. Он невольно, и подчас довольно резко,

вторгается в область драматурга, но наталкивается на яростное сопротивление

Булгакова. Особым яблоком раздора послужил образ Дантеса.

Тон писем обоих писателей сдержанно-раздраженный, и, думается мне,

горьковатый осадок остался у обоих. В конечном итоге М. А. „отбился" от нападок

Викентия Викентьевича: его талант драматурга, знание и чувство сцены дали ему

преимущество в полемике.

Последнее короткое письмо Вересаева датировано 12 марта 1939 года, т. е. за год

до смерти М. А. Не знаю, видел ли на сцене пьесу Вересаев, но Булгаков до пре-

27


мьеры не дожил.

Обращаюсь опять к прерванному рассказу. Время шло, и над повестью „Собачье

сердце" сгущались тучи, о которых мы и не подозревали.

„В один прекрасный вечер", — так начинаются все рассказы, — в один

непрекрасный вечер на голубятню постучали (звонка у нас не было) и на мой вопрос „кто

там?" бодрый голос арендатора ответил: „Это я, гостей к вам привел!"

На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста

человек — следователь Славкин и его помощник с обыском. Арендатор пришел в