Весьма довольный своим каламбуром, отец Мильон велел ему отвечать урок. Пласидо, естественно, был расстроен и сделал больше трех ошибок. Тогда преподаватель глубокомысленно кивнул, не спеша раскрыл журнал и начал вполголоса читать фамилии по порядку.
— Паленсия… Паломо… Панганибан… Педраса… Пеладо… Пелаэс… Пенитенте… Ага, Пласидо Пенитенте, пятнадцать самовольных пропусков…
— Как, ваше преподобие? Пятнадцать?
— Пятнадцать самовольных пропусков, — повторил отец Мильон. — Так что еще один — и ты будешь исключен.
— Пятнадцать, пятнадцать?.. — недоумевал Пласидо. — Но я пропустил не больше четырех занятий, а если считать сегодняшнее — пять!
— Ах, всего пять занятий! — уставился на него поверх золотых очков отец Мильон. — Значит, ты утверждаешь, что пропустил пять занятий, Atqui[101], я проверяю по журналу редко. И потому, поймав кого-нибудь, ставлю ему пять минусов за один раз. Ergo, сколько будет пятью пять? Ты что, забыл таблицу умножения? Ну, пятью пять?
— Двадцать пять…
— Тютелька в тютельку! А у меня здесь всего пятнадцать. Потому что я застукал тебя только три разика… Вот жалость-то какая! Так сколько будет трижды пять?
— Пятнадцать…
— Вот-вот, пятнадцать. Ни больше, ни меньше! — заключил отец Мильон и захлопнул журнал. — Еще разок прогуляешь — и до свиданьица! Вот тебе бог, а вот порог! Да, и отметочку еще за не выученный сегодня урок.
Он снова раскрыл журнал, отыскал фамилию и поставил минус.
— Вот так, запишем за ответ минус! — приговаривал он. — А то у тебя еще ни одного нет!
— Преподобный отец! — еле сдерживаясь, воскликнул Пласидо. — Если вы ставите мне отметку за урок, вы должны вычеркнуть пропуск сегодняшнего занятия!
Преподобный Отец не ответил; он не торопясь расписался против отметки, полюбовался ею, склонив голову набок, — настоящее произведение искусства! — закрыл журнал и лишь тогда с ехидством спросил:
— Ишь ты! А с чего бы это, голубчик?
— А с того, преподобный отец, что невозможно в одно и то же время пропустить занятие и отвечать урок… Вы сами говорите, ваше преподобие, что быть и не быть…
— Глянь-ка! Метафизик какой! Из молодых, да ранних! Значит, по-твоему, невозможно? Sed patet experientia et contra experientiam negantem fusilibus est argüendum[102], понятно? А не понятно тебе, мудрая голова, что можно одновременно пропускать занятия и не знать урока? Разве неприсутствие предполагает знание? Ну, что скажешь, философишка?
Это оскорбление было каплей, переполнившей чашу.
