— Какие взносы?
— А на памятник!
— На какой памятник?
— Ха, он не знает! Отцу Валтасару!
— Что еще за отец Валтасар?
— Вот болван! Доминиканец один! Потому святые отцы и просят помощи у учащихся. Ну, гони три-четыре песо, пусть знают, что мы не скупимся! Не то еще, упаси бог, скажут, что им пришлось выложить на памятник из своего кармана. Ну же, дружок Пласидо, деньги эти не пропадут зря!
Хуанито многозначительно подмигнул.
Пласидо вспомнил, как одного студента переводили с курса на курс лишь за то, что он дарил учителям канареек, — и Хуанито получил три песо.
— Вот и отлично! Я напишу твое имя пояснее, чтобы профессор сразу заметил. Гляди: Пласидо Пенитенте, три песо. Да, вот еще что! Через две недели именины преподавателя по естествознанию… Душа-человек, отсутствующих не отмечает, уроки не спрашивает! Надо отблагодарить его, верно?
— Само собой!
— Ты согласен, что мы должны его поздравить? И оркестр надо такой же, с каким чествовали преподавателя физики.
— Правильно!
— Соберем по два песо с носа, ведь ты не против? Давай, приятель, сделай почин, будешь первым в списке.
Видя, что Пласидо без разговоров выкладывает два песо, Хуанито прибавил:
— Слушай, давай уж все четыре! Два я тебе потом верну. Пусть будут приманкой для других!
— Но зачем? Раз ты мне все равно их возвратишь, просто запиши четыре.
— И верно ведь! Какой я осел! Нет, я в самом деле стал глупеть! Ладно, я запишу, но ты все же дай их мне, показать хотя бы.
Пласидо не подвел священника, который крестил его этим именем[79], и выложил все, что требовал Хуанито.
Оба подошли к университету.
У входа и по сторонам, на тротуаре толпились студенты, ожидая появления преподавателей. Отдельными группками держались учащиеся подготовительного курса юридического факультета, пятого курса младшего отделения и подготовительного медицинского. Медики — большой частью питомцы муниципального Атенео — выделялись скромностью одежды и манер. Среди них вы могли бы заметить поэта Исагани, объяснявшего приятелю теорию преломления света. В одной группе пререкались, спорили, приводили слова преподавателей, цитаты из книг, схоластические изречения; в другой размахивали над головой книгами, что-то доказывали, чертя тростью на песке; некоторые развлекались, глазея на богомолок, направлявшихся в соседнюю церковь, и отпуская шуточки.
Вот, смиренно прихрамывая и опираясь на руку девушки, идет старуха; ее спутница опускает глаза, робея и стыдясь того, что надо пройти мимо стольких мужских взглядов; старуха приподнимает подол платья кофейного цвета — одежда сестер общины святой Риты, — обнажая толстенькие ножки в белых чулках, и бранит свою спутницу, возмущенно глядя при этом на дерзких зевак.
