Пожалуй, Маргарите не очень хотелось добираться в своих изысканиях до истории жизненных путей отца и матери. Не так трудно было догадаться, что жизненные пути обоих извилисты, тернисты, некрасивы; и узнавание этих путей вовсе не располагает к любви и приязни... то есть она догадывалась, что разобрав хорошенько деяния отца и матери, она вряд ли будет любить этих людей... А ей ведь хотелось любить кого-то старшего, родного, непременно родного!.. Впрочем, у неё всегда оставалась для подобного чувства сестра Вероника. Мать Вероники, сирийская царевна, родственница Филиппа II Селевкида, рано умерла. Но почему она умерла рано? Маргарита уже не верила в естественность царских смертей. Она уже спрашивала себя: Tea, мать Вероники, была отравлена? И если была отравлена, то с чем же могла быть связана такая смерть? Может быть, снова проблема принадлежности Келесирии и Иудеи? Селевкиды и Птолемеи уже сражались друг с другом за эти земли, Маргарита знала о битве вблизи Пания. Или причиной гибели молодой царской супруги оказались внутригосударственные или дворцовые интриги?.. И матери Арсинои, наложницы Птолемея Авлета, не имевшей статуса царской супруги, уже не было в живых. Почему? Теперь Маргарита поняла некоторые странности нрава Арсинои, самолюбивой Камы. Кама ведь всегда знала, что её мать — девочка из семьи незнатных брухионских греков, взятая во дворец без положенной брачной церемонии, хотя Арсиною-Каму Птолемей Авлет признавал своей законной дочерью... Кажется, это Хармиана говорила Маргарите: «Твоя мать умерла, когда тебе и одного года не минуло...» Маргарита совсем не помнила свою мать. Напрасно напрягала память, эти усилия ни к чему не приводили, на месте образа матери зияла темнота. Девочка сама себя уверяла, будто всё-таки смутно припоминает мать. Но нет, на самом деле не могла припомнить. И уже и не пыталась. Совсем забывала о матери, не думала. Иногда возникали смутные мысли о том, что было бы хорошо, если бы у неё была мать. Но тотчас же девочка, уже большая, говорила себе, что это тривиальные мысли. Но иногда всё же возникало это чувство нежности... Портретов матери не было. Хармиана называла её красивой. И вправду — «Прекрасная» — это было не титульное династическое прозвание, а народное александрийское прозвище. У Клеопатры Прекрасной, по словам Хармианы, были такие же сияющие зелёные глаза, как и у её дочери, Клеопатры-Маргариты... Своему супругу Клеопатра Прекрасная приходилась родной сестрой... У них был ещё брат, ещё один Птолемей, наместник на Кипре...
